Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

ис точки зрения отношения к прогрессу, и с позиций использования истории для объяснения формирования современной цивилизации. Идея прогресса определяла тот факт, что Дэвид Юм, как и многие другие его современники, например, А. Фергюсон и Дж. Миллар, усматривал в английской Славной революции движение к прогрессу, выделяя три исторических этапа развития общества («феодальная аристократия», «феодальная монархия» и «коммерческое правление»), для последнего из которых была характерна «система свободы»[820]. Такое понимание эволюции Шотландии приводило к мысли, в которой все шотландские интеллектуалы были едины – в результате союза 1707 г. Шотландия стала процветать – «общественная свобода с внутренним миром и порядком развивается без потрясений: торговля, мануфактура, сельское хозяйство расцветают, культивируются искусства, науки и философия. Нация является самой процветающей в Европе…»[821].

Важен и национальный аспект модераторского движения. Само возникновение модератизма, ставшего отличительной чертой шотландского Просвещения, было связано с вопросом об отношениях с Англией и к тем проблемам, которые союз породил. Давая интеллектуальный ответ на вызов, предлагаемый объединением, интеллектуалы осознавали, что религия всегда была важной составляющей национальной идентичности, и поэтому ее трансформация будет, с одной стороны, отражать уровень англо-шотландской интеграции, а, с другой, способствовать сближению. В этом смысле модератизм, бесспорно, был частью юнионистской интеллектуальной традиции, развивавшейся в Шотландии в просветительскую эпоху.

Наконец, исследование религиозных дискуссий в Шотландии в эпоху Просвещения проливает свет на две научные проблемы. Во-первых, религия была напрямую связана с динамикой шотландской национальной идентичности, основа которой трансформировалась интеллектуалами, но в этом развитии религиозная культура составляла значимую часть. Новая шотландская национальная идентичность была невозможна без обращения к реформированному кальвинизму, который, отвечая вызовам формирующегося рыночного общества, должен был быть адаптирован к новым условиям. Во-вторых, история шотландского Просвещения опровергает распространенное представление о «секулярном» XVIII столетии и предостерегает исследователей от генерализированных объяснительных схем.

К 1830-м гг. эпоха Просвещения в Шотландии завершилась. И хотя упадок был заметен еще с 1780-х г., некоторое интеллектуальное оживление появлялось порой в виде теории Хаттона 1780-х гг. или деятельности Джона Миллара. Смерть Просвещения в значительной степени была обусловлена ростом враждебности со стороны тех институтов, которые когда-то его поддерживали, а теперь исчезали вслед за появлением новых реалий.

Две основные тенденции, проявившиеся в Шотландии в 1780-е гг., требовали ответа со стороны Просвещения и, не получив его, стали причинами заката просветительской традиции. Во-первых, это расширяющийся процесс политизации традиционных и новых шотландских институтов, а, во-вторых, индустриальный рост. Оба фактора оказались фатальными для Просвещения. Как уже было замечено, просветители всегда легко отзывались на политические проблемы своего времени, а шотландское общество XVIII в. часто переживало политические потрясения, включая унию, несколько якобитских восстаний, а также локальную борьбу на уровне городских советов. В этом политическом соперничестве не было ничего нового. Изменилась лишь атмосфера борьбы и те практики, которые в ней использовались. И причина была не только в том, что трансфопмировалась роль монарха, но и в том, что на смену старым практикам, в основе которых лежали родовые связи, патронаж и традиция, пришло разделение по партийным и идеологическим признакам. И интеллектуалы не могли рассчитывать на то, что им доведется избежать последствий изменившихся практик взаимоотношений.

Экономические изменения, которые произошли в Шотландии на протяжении XVIII в., открывали новые возможности для тех, кто желал продолжать свое образование, и горизонты, которые открывались перед молодыми шотландцами, не были связаны только с правом, религией или академической наукой. Все большее число представителей разных социальных слоев шло в журналистику, управление, медицину и естественные науки. И те, кто раньше стремился сделать лишь карьеру юриста или священника, теперь все чаще предпочитали оставить Шотландию, отправившись на юг или в колонии, не желая занимать университетские кафедры своих предшественников[822].

Знаковых фигур шотландского Просвещения не стало в течение двух десятилетий. Дэвид Юм умер первым, в августе 1776 г., шесть лет спустя в возрасте восьмидесяти шести лет скончался лорд Кеймс, затем, в 1790 г., – Адам Смит, через два года – Роберт Адам, а еще через год – его брат Уильям, Босуэлл умер в 1795 г., а Томас Рейд – в 1796 г. К этому времени шотландский юнионизм был уже никем не оспариваем, превратившись в господствующую идеологию не только интеллектуальных, политических и экономических элит, но став частью массового сознания. Даже когда в 1790-е гг. в Шотландии произошел всплеск радикального движения, националистическая риторика практически не использовалась. Шотландия после просветителей не нуждалась в том, чтобы ее убеждали в правильности выбранного в 1707 г. пути.

Глава 5

Законы природы, законы Бога, законы парламента: повседневная жизнь в XVII–XVIII вв

К августу 1757 г. здоровье Джона Каллендара, находилось в плачевном состоянии из-за водянки и одолевавшей его хандры. Еще и месяцем ранее он был не в состоянии выйти за пределы своего дома, а к концу лета «продолжал находиться в самом слабом состоянии». Информация об этом дошла до нас благодаря фолкеркоскому хирургу Джорджу Деннистону, сделавшему соответствующую запись в журнале, там, где доктор описывал средства, собранные в приходе на содержание бедных и потраченные на нуждающихся жителей, к которым и относился Калленадар. Хотя в конце XVII-начале XVIII столетий в Фолкерке родился целый ряд Джонов Каллендаров, что затрудняет их идентификацию, однако жестокость старости, а описание доктора свидетельствует о преклонных годах его пациента, а также бедность, сопровождавшая почтенный возраст большинства шотландцев, были обычным делом[823].

* * *

Приближение смерти в Шотландии сопровождалось обычным ритуалом, точно таким же, какой был хорошо знаком всем друзьям и соседям Каллендара. Согласно Старому статистическому отчету, в 1790-е гг. порядка ста пятидесяти человек из общего более чем четырехтысячного населения Фолкерка находились за чертой бедности, и большинство из них были стары и неспособны продолжать трудиться. Однако то, что наш герой мог рассчитывать на средства фонда для бедных и помощь доктора, было относительно новым явлением для Шотландии XVIII столетия[824]. Общий образ, вызываемый описанием Джона Каллендера, «неспособного выйти за пределы своего дома», отсылает нас, вероятно, к его молодым годам, когда он вынужден был заниматься тяжелым трудом, подвергая себя опасности из-за скверных условий жизни и болезней. Смерть поджидала шотландцев раннего Нового времени повсюду – в их собственных домах и постелях, на эшафотах, на полях сражений, на обочине дороги или позади сарая. Смерть среди женщин собирала свою скорбную дань во время беременности и рождений, в то время как повышению уровня мужской смертности способствовала политическая и религиозная борьба, определявшая шотландскую повседневность в Средние века и раннее Новое время. Дети массово погибали от болезней, голода и в результате детоубийств