Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

у меня экзамены, которые определят мое будущее, и моя голова сейчас забита тестами и школьными заданиями, – прорычала она. – И как будто этого недостаточно, четыре раза в неделю у меня частные уроки у Джейхуна дома.

– Ты уже определилась со специальностью?

– Не совсем, – ответила Ярен, закатив глаза. – Мне просто нужно получить высокий балл, чтобы мой брат был доволен.

Я улыбнулась.

– Махзар тоже так говорил.

– Махзар?

– Один из моих младших братьев, – пробормотала я. – Он сейчас изучает инженерное дело в Измире. И мне кажется, он выбрал это направление, лишь бы посоперничать со мной.

– Измир?

Когда Ярен задала вопрос, глядя на меня так, словно у меня на лбу выросли антенны, я вдруг пожалела, что упомянула Измир. Откуда ей знать об Измире?

– Забудь, – сделав глубокий вдох, пробормотала я.

– А что ты изучала, что брат пытается соперничать с тобой? – с любопытством спросила Ярен.

– Архитектуру, – ответила я, и она подняла брови.

– Вау! – взволнованно воскликнула она. – А ты в каком университете училась?

– В страшном. Чтобы поступить в него, нужно было учиться до потери пульса всю жизнь, – ответила я, и Ярен усмехнулась, хотя улыбка получилась скорее сочувственной. – И я думаю, Махзар немного злился, когда все поздравляли и хвалили меня… В любом случае, мы с ним не особенно ладили.

– Я не такая, как Махзар, – проворчала она. – Я совершенно не завидую тому, что мой брат изучал психологию, стал первым на своем факультете и получил степень магистра!

– Да, это очевидно…

– Махинев…

Я усмехнулась.

– Думаю, ты можешь лучше.

– Пойти в медицину и получить степень магистра, может быть, даже доктора философских наук? – с усмешкой спросила Ярен. – Не думаю, что это возможно. Эфкен Карадуман всегда будет на вершине, а я – довольствоваться ролью его маленькой кузины.

– Не обесценивай себя.

– Будь ты его младшей сестрой, то поняла бы, о чем я говорю. К счастью, наших семей уже давно нет в живых, и меня никто не сравнивает с ним. – Как бы она ни старалась улыбаться и лучиться радостью, я видела, что свет в ее глазах гаснет. У нее была грустная улыбка, показывающая, что сердце у нее по-прежнему болит. Ее лицо напоминало картину, где в смешанных красках скрывалась боль.

Я коснулась ее плеча.

– У тебя есть любимое блюдо? Ваш холодильник забит одними консервами, когда вы в последний раз ели домашнюю еду? Если хочешь, я могу приготовить сегодня вечером что-нибудь, что ты любишь.

Ярен скептически нахмурилась, глядя на меня.

– Серьезно?

– Да.

– Обычно мы не едим консервы, Эфкен заказывает еду, а потом забирает заказ по дороге. Он никого сюда просто так не пускает. – Она улыбнулась. – Мы любим карри и стейки, а иногда брат заказывает суши.

– А вы любите рыбу?

– Я обожаю лосося.

– Я очень вкусно готовлю запеченного лосося, – сказала я, и ее черные глаза просияли.

– Аби! – выкрикнула она, не глядя на меня. – Я думаю, нам срочно нужно отправиться за продуктами!

Я толкала тележку, прислушиваясь к грохоту колес по кафельному полу супермаркета. Я узнавала большинство брендов, большинство продуктов на полках, и меня это почти не удивляло. Скорее я не могла поверить в то, что мы с Эфкеном поехали в магазин, но вот мы здесь. Я, одетая в пуховик на несколько размеров больше, с покрасневшими от холода носом и щеками, толкала перед собой тележку, а он стоял перед одним из стеллажей и изучал какую-то упаковку.

Я опустила взгляд на завернутого в черный пакет лосося в тележке. Там же лежали овощи в сетках; по крайней мере, пока я здесь, они будут питаться нормальной домашней пищей вместо еды навынос. Я не делала этого в качестве одолжения, но, судя по ворчанию Эфкена, он все равно был этим недоволен. Полагаю, он решил, что я хочу получить что-то взамен, но это не так.

Наша поездка по магазинам прошла без происшествий. Джип Эфкена выглядел как новенький и работал как зверь. Я даже не заметила, в какой момент ему вернули отремонтированную машину. Когда мы приехали домой, на улице пошел снег с дождем, будто небо разверзлось и обрушило на землю свою ярость. Я оставила сумки прямо перед входной дверью и буквально побежала внутрь. Пусть лучше Эфкен несет покупки в своих мускулистых руках. Кроме того, я бы ни за что не смогла унести столько пакетов.

Я совершенно не ожидала увидеть Сезги перед одним из моих еще не высохших холстов. Она сидела на полу в темной гостиной и рассматривала мою работу. Тот самый символ, который преследовал меня каждую ночь. С тех пор как мне исполнилось девять лет, он появлялся в той или иной форме почти в каждом сне. То на стене улицы, мимо которой я проходила, то на простынях, то в узоре ковра… Я всегда его где-то видела.

Сезги уже собиралась коснуться пальцем образа ворона, когда я шепотом окликнула ее:

– Сезги?

Она быстро опустила руку и посмотрела на меня через плечо так растерянно, что я подумала: она не совсем в сознании.

Оставшиеся на пальцах следы от ручек пакетов болезненно ныли, и я потерла ладони о легинсы.

– Все в порядке? – спросила я, встревоженная ее взглядом.

– Да, – неуверенно ответила она, а потом выпрямилась и попыталась подняться с колен, держась за подлокотник дивана. Казалось, силы полностью покинули ее тело. Она заправила рыжие локоны за ухо. Внезапно сверкнула молния, осветив ее белую, как смерть, кожу. Синие вены, полные крови, отчетливо виднелись на ее бледном лице подобно вспышкам молний на темном небе.

Когда я села рядом с ней, мое беспокойство усилилось.

– Это ты нарисовала? – спросила Сезги. Я не знала, она ли сняла второй холст с мольберта, но сейчас обе работы лежали на полу. – То есть…

– Да, – прошептала я.

Она резко обернулась она ко мне.

– Зачем?

– Я вижу их во сне, и Эфкен попросил меня их нарисовать, – ответила я. Я старалась выглядеть невозмутимой, но после моих слов Сезги побледнела еще сильнее, и я поняла, что здесь явно что-то не так. Я хотела спросить ее об этом, но так и не решилась, опасаясь услышать ее ответ.

– Как… – Она сглотнула и, тяжело вздохнув, заправила волосы за уши. – Я даже не знаю, как объяснить. – Она прикрыла глаза и сделала паузу. – Я тоже вижу символы во снах.

– Что?

– Не такие, как у тебя, но похожие, – робко прошептала она, как будто боялась, что я сочту ее ненормальной, хотя эти символы являлись именно мне. Так что, если это делало ее ненормальной, то и меня