Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

Эфкен, напротив, вел себя самодовольно. Заняв место за столом, он не сказал ни слова, даже не поблагодарил меня, просто принялся за еду. Когда ужин, проходивший в великом молчании, подошел к концу, я услышала звон тарелок и столовых приборов.

На лице Эфкена появилось выражение, которого я никогда раньше не видела. Видимо, он не ожидал, что я и правда умею вкусно готовить. По вылизанной до блеска тарелке и довольному виду я поняла, что ужин ему понравился.

– Махинев, – сказала Ярен, устремив на меня свои большие черные глаза, – это самый вкусный лосось за восемнадцать лет моей жизни!

– Не преувеличивай, – проворчал Эфкен, но смотрел на нас с таким удовольствием в глазах, словно думал о том же.

– Фу, тебя никто не спрашивал. Сам тарелку чуть ли не вылизал до блеска, – бросила Ярен, недобро глядя на брата. – Спасибо большое, правда. Надеюсь, теперь ты чаще будешь готовить.

Эфкен покачал головой.

– Ах ты маленький наглый поросенок!

– Не называй меня так, – огрызнулась Ярен, затем собрала пустые тарелки и поставила их в посудомоечную машину. Обернувшись, она посмотрела на меня. – Посмотрим фильм?

Один из тех анонимных фильмов, которые вы сплагиатили у нас, да?

Я издала звук, похожий на хрюканье, и Эфкен насмешливо посмотрел на меня. Внезапно мне захотелось ударить кулаком по его прекрасному лицу, чтобы стереть довольное выражение. Он все прекрасно знал. Знал, что большая часть их произведений искусства были украдены у нас, и знал, почему я так отреагировала… Но знал ли он, что, пока издевался надо мной, в его желудке переваривалась пища, приготовленная мной? Еда еще даже не начала перевариваться. Предательница.

Мы с Ярен убирали посуду и обсуждали учебу. Эфкен же, выкурив сигарету, начисто вытер стол. Видимо, они так долго жили вдвоем, что разделение домашних обязанностей стало привычным делом, и даже такой придурок, как Эфкен, не уклонялся от них. Ярен еще не знала о бале, но я была уверена, что она будет на седьмом небе от счастья. Несмотря на ее готический образ, она явно любила веселиться. С тех пор как появилась здесь, я видела ее лишь в темной одежде и мрачном настроении, как у ее брата, но с лучезарной улыбкой – никогда. Мне вдруг стало интересно, как она будет выглядеть в бальном платье.

Стоило мне отвлечься, как в сознании снова вспыхнули слова, которые жгли меня подобно весенним кострам. Я должна была как можно скорее обсудить эти анонимные произведения с человеком, которого все называют Мустафой-баба. Только получив ответы на свои вопросы, я смогу вернуться к поискам человека, с кем я связана узами Непреложной печати. А пока я пообещала себе не забивать голову мыслями о змеином народе Мар и Кристал. Не хотелось еще сильнее спутывать сознание.

Ярен не знала, что я живу в комнате вместе с Эфкеном. Она думала, что в комнате Эфкена сплю только я, но в последнее время ее брат все чаще засыпал со мной в одной постели. А я же рядом с Эфкеном спала гораздо комфортнее и почти не просыпалась от кошмаров. Узнав об этом, Ярен бы наверняка подумала что-то не то, но между нами с Эфкеном ничего нет и никогда не будет. Уж я об этом позабочусь. Наверное.

Вскоре наступила ночь, и Ярен ушла в свою комнату. Посреди ночи раздался звонок в дверь, и я услышала голос Ибрагима. Я думала, появление Ибрагима поразит дом, как удар грома, но Эфкен отреагировал гораздо спокойнее, чем в прошлый раз. Полагаю, он ждал Ибрагима. Видеть его в гостиной этого дома было очень непривычно, но я старалась не подавать виду, потому что чужаком здесь была лишь я одна. Ибрагим часто с любопытством бросал взгляды в коридор, словно пытался найти Ярен. На его лице застыло привычное добродушное и озорное выражение. И хотя я совершенно не знала его, я чувствовала с ним какое-то родство; в конце концов, мы пришли из одного места, и его присутствие немного успокаивало меня.

– Ты говорил с ним? – спросил Эфкен, и незнакомая тема засияла, как драгоценный камень. Я посмотрела на Эфкена, который стоял перед окном и курил. Он снова был полуобнажен, как будто холод не проникал в него. Как будто он находился в аду, и даже мороз горел рядом с ним.

– Да, – взволнованно ответил Ибрагим. – И все же, Эфкен, лучше с такими людьми не связываться.

– Я не спрашивал твоего мнения, – сказал Эфкен спокойным голосом, всматриваясь в темноту леса.

– Ты не можешь просто сесть за стол с двенадцатью ублюдками. Одиннадцать из них точно захотят тебя убить, а один дождется подходящего момента, чтобы натравить на тебя своих людей, потому что не может прикончить тебя собственноручно, – сурово произнес Ибрагим. – Ты совсем не думаешь о Ярен.

– Ты даже не представляешь, насколько мне дорога Ярен, – ответил Эфкен, и в его голосе прозвучали убийственные нотки, хотя он сам выглядел совершенно спокойным. – Хочешь, чтобы я позволил тебе быть рядом со мной? Тогда займись этим.

– Я не хочу, чтобы тебя убили, – сказал Ибрагим, и у меня волосы встали дыбом. Значит, существовали люди, которые могли убить Эфкена. Люди, которые желали ему смерти… – Уж лучше я проведу жизнь без тебя, чем увижу мертвым.

– Ибрагим, хватит говорить так, – с отвращением сказал Эфкен.

– Не уверен в этом до конца, но у нас с тобой точно все не просто, – пошутил Ибрагим.

Эфкен закатил глаза.

– Могу я хоть минуту не думать о том, как убить тебя? – сурово спросил он. – Ибрагим, либо ты завязываешь со своими шутками, либо никогда больше не ступишь на порог моего дома. А если сделаешь хоть шаг, уйдешь отсюда хромой. Нет, пожалуй, я оторву тебе обе ноги.

– Ах, – воскликнул Ибрагим, глядя на меня испуганными глазами. – Вот видишь, какая у нас сильная дружба? С ней у вас никогда такого не будет.

Я закатила глаза.

– Хватит паясничать. Просто займись делом и организуй мне встречу с этими парнями. Я могу встретиться с ними в одном из казино, немного разорю их, и разговор пойдет быстрее, – сказал Эфкен.

Я понятия не имела, о чем они говорят.

– Эфкен, эти люди и так хотят твоей смерти. А если ты еще и обыграешь их, думаешь, они просто позволят тебе уйти на своих ногах? Ты сумасшедший, – отчеканил Ибрагим, подчеркивая серьезность ситуации. – Послушай, не будь у нас пылкой дружбы, я бы просто позволил тебе пойти туда и погибнуть, понимаешь? Мне было бы плевать, что ты идешь на верную смерть. Я бы забрал твою сестру,