Машина смерти - Джин Мастейн

что-либо значить. Теперь он думал о простой клятве, которую дал два месяца назад: «Я не позволю всему этому победить меня», – и беззвучно повторял ее вплоть до того момента, когда вошел маршал. Уолтер только что объявил: «Правительство вызывает Доминика Монтильо».

Он вошел за маршалом в зал суда. Впервые за шесть лет он увидел Нино и Пола, сидевших ближе всех к двери, как каменные идолы, затем – Джоуи и Энтони, а за ними, с убийственной ухмылкой на лице, – Генри Борелли. Он взглянул дальше, на переполненный зрительский зал, и, усевшись в кресло свидетеля, увидел Роуз Гаджи, своего дядю Роя Гаджи и с десяток других родственников, включая восьмидесятисемилетнюю бабушку Мэри, обладавшую железным характером и явившуюся в суд на костылях. «Я не позволю всему этому победить меня».

Поначалу сбивчиво, а затем все более уверенно – по мере того как Уолтер направлял его, – Доминик рассказал свою историю. Нино отвозил «пачки банкнот» Полу каждое воскресенье вечером, когда оба были в городе. Он сам отвозил деньги за машины от Роя прямо «мистеру Кастеллано». Свидетель пытался сосредоточиться на вопросах Уолтера, но не мог избежать пристальных взглядов со всех сторон, особенно со стороны Нино, который, забавно поменявшись с ним ролями, теперь носил незатененные очки – несомненно, по совету своего адвоката.

– Всегда смотри человеку в глаза, – любил повторять Нино, – глаза не лгут.

И вот сейчас, обретая все больше уверенности в себе, Доминик смотрел прямо в глаза Нино. Парень, который был вынужден отказаться от титула президента класса, так как его дядюшка заявил, что это все равно что быть стукачом, вернулся на исходные позиции.

На следующий день, когда пришло время перерыва, судья Даффи удалил из зала присяжных, а затем свидетеля. Когда Доминика выводили с трибуны и вели мимо скамьи подсудимых, его охватило злорадное вдохновение; вспомнив, как Нино однажды высмеял его, когда он вернулся в клуб «Ветераны и друзья», образно говоря, с поджатым хвостом, он вдруг произнес со злобным восторгом:

– Слышишь, Нино, Лэсси вернулась домой.

– Прекрати, Доминик, – произнес маршал, уводя его.

Он больше никогда не разговаривал с дядей Нино, но эта прощальная реплика из пяти слов несла в себе целый ряд посланий. Однако было еще слишком рано бросать показания в лицо дядюшке – во всяком случае, не перед перекрестным допросом. Адвокат Пола, Джеймс Ля Росса, сразу же подставил свидетелю подножку, предъявив несколько рукописных заметок, сделанных Домиником почти год назад, – список пунктов, которые он запомнил из разговора с Уолтером о том, как вести себя на суде. Эти заметки могли появиться только из одного источника: обидевшись, Дениз нашла способ дать сдачи.

Ля Росса использовал эти записи, чтобы дать всем понять, что Доминик действовал под чужим руководством. Затем, набросав крупными мазками необходимый образ свидетеля, Ля Росса перешел к первому заявлению Доминика, данному им под присягой большому жюри (заявлению, в котором он утаил информацию о Нино и Поле), – и заставил его признать, что он тогда лжесвидетельствовал.

Уверяя в том, что наиболее важные сведения против Пола были получены из последнего из многочисленных отчетов оперативной группы, Ля Росса создал у слушателей впечатление, будто свидетель придумал эту историю, чтобы выручить правительство, которое находилось в затруднительно положении. Доминик скривился и занервничал. Его показания в суде были правдивы, но он уже начал чувствовать себя лжецом – и выглядеть таковым для многих зрителей. Невзирая ни на что, Ля Росса снова заставил его согласиться с тем, что он совершил еще одно лжесвидетельство.

Позже взбешенный Уолтер сказал ему:

– Что ты наделал! Ты хоть знаешь, что значит лжесвидетельствовать?

– Говорить неправду.

– Это значит делать намеренно и сознательно ложные заявления. Ты ведь не делал этого с Полом и деньгами! Ты ничего не сказал, потому что тебе не задали правильный вопрос!

Однако вред уже был причинен, и в тот день Пол вышел из здания суда, чувствуя себя более уверенным в деле о машинах, чем Нино. Пол был гораздо больше обеспокоен другим делом, которое маячило на горизонте, – делом, в котором он вместе с другими боссами обвинялся как член комиссии, совета руководителей мафии. Его слова о комиссии были записаны с помощью прослушивающего устройства, которое ФБР установило в его доме.

Его также беспокоил непрекращающийся конфликт с манхэттенской бригадой – в последние две недели она осталась без руководства, поскольку младший босс, Аньелло Деллакроче, умер от старости. Пол подумывал о том, чтобы сделать новым боссом Томаса Билотти – капо, к которому Пол был так же привязан, как к Нино; он собирался избавиться от бригадного деления «семьи». Как и все остальные, манхэттенское крыло должно было подчиняться ему через Билотти.

Особенно его беспокоил протеже Деллакроче, Джон Готти. Расследование ФБР в отношении банды Готти – то самое, которое позволило отряду по делам Гамбино назначить в оперативную группу Арти, а затем и Мэрилин Лакт, – привело к обвинениям брата Готти, Джина, и других высокопоставленных членов банды в торговле героином, напрямую нарушавшей правила Пола. Пол потребовал копии расшифровок записей показаний по этому делу, которые были переданы защите; Деллакроче ради Готти до самой смерти откладывал это дело. У Готти и без того было достаточно проблем. Восточный округ возбудил против него дело в рамках РИКО; кроме того, в Куинсе ему предъявили обвинение в мелком нападении.

Когда наступил двухнедельный перерыв в рассмотрении дела о машинах, Пол всецело сосредоточился на разладе в своей «семье». 16 декабря 1985 года он и Билотти отправились в стейк-хаус на Манхэттене на запланированное заседание с несколькими предводителями банды. Когда они выходили из «линкольна» Билотти на 46-й улице, в оживленном центре города, несколько человек в плащах и меховых шапках подошли и застрелили их.

27. Девятый южный

Доминик узнал об убийстве Пола и Билотти на следующий день после того, как вернулся в Альбукерке, чтобы встретиться с новой «любовью всей его жизни». В течение нескольких часов он ходил по квартире, которую они теперь делили, чувствуя себя испачканным, но в то же время победившим благодаря своим показаниям – и размышляя, не они ли спровоцировали преступление. Несколько газетных репортеров высказали мнение, что, несмотря на перекрестный допрос Ля Россы, показания Доминика все же потопили Пола; более того, в новостных программах национального телевидения была выдвинута версия, будто Пол был убит, потому что некоторые члены «семьи» Гамбино боялись, что он может заключить сделку с правительством.

В действительности Пол и Билотти стали просто жертвами борьбы за власть, подобной той, в результате которой