Воспоминания провинциального адвоката - Лев Филиппович Волькенштейн

Банк открыли, пошли дела, я был приглашен юрисконсультом. Часто первое время посещал банк, где собирались «хозяева» в уютном зале совета банка попить чаек и побеседовать. Как-то я пришел, было человек пять и Шушпанов. Он был в духе. Увидев меня, взвизгнул:

— Вот и наш брехунец! Счастливый ты человек. Не нужен тебе оборотный капитал, работаешь языком.

Я был не в духе и спросил:

— Почему вы, Гавриил Ильич, говорите мне «ты»? Не помню, чтобы мы с вами пили брудершафт.

— Так что ж, давай выпьем чайком, — забубнил Шушпанов.

Ответил, что на «ты» сходятся люди одного возраста, любящие и уважающие друг друга:

— А мы с вами совершенно чужие во всех отношениях, и вы старше меня лет на двадцать, почему такая близость с вами вообще невозможна.

В разговор вступил Солодов, боясь, видимо, чтобы не возникла неприятность, и я замолчал. Шушпанов по обыкновению перевел разговор на неуважение современной молодежи к пожилым и заслуживающим уважения людям, и «делают это себе во вред». Болтал, кричал и доболтался, что в нем люди нуждаются и не надо плевать в колодезь.

— Ну, насчет того, что люди в тебе нуждаются, — сказал Солодов, — ошибаешься. Ты можешь нуждаться во многих, а в тебе разве бедный торговец углем, в расчете, что дашь ему уголь в кредит, но ведь не дашь, не любишь пустяками заниматься.

Так поболтали. Шушпанов, видимо, на меня обиделся и как-то сказал моему брату:

— А братишка твой брыкливый.

Зимой в местной газете появилась заметка под заголовком «Быстрая езда». Мировой судья 1-го уч[астка] осудил Гавриила Шушпанова за быструю езду. Лощадь налетела на переходившую дорогу женщину. Шушпанов осужден к аресту на две недели, а кучер на неделю. Признаться, я был доволен, что мировой ахнул «недосягаемого Гаврила». В банке, куда я зашел, посмеивался Леванидов по поводу «ареста». Шушпанова не было. Вечером ко мне пришел Петров, юрисконсульт Шушпанова, с просьбой принять защиту, так как он не может и не желает возиться с уголовным делом, да еще у самодура Корсуна (мировой судья). Я сказал Петрову, что если Шушпанову нужна моя помощь, то пусть сам придет, как это делают обычно имеющие к нам дела. Петров согласился с моими доводами. Оказалось, что Шушпанов, получив повестку судьи, порвал ее и в суд не явился.

На следующий день утром пришел ко мне Шушпанов со своим управляющим.

— Слыхал, как меня катанул мировой? Да разве это порядок, черт его дери! — И пошел ерундить.

Дал ему выболтаться.

— Ну, что теперь надо делать?

— По моему мнению, следует узнать в больнице, насколько женщина пострадала, и если она бедная, то помочь. Если она не пострадала, то взять в больнице справку и доставить мне. Затем, давно ли у вас служит кучер? Имеет ли аттестат о прежней службе? Аттестат тоже доставьте мне. Подпишете доверенность, которую дам вам, и засвидетельствуйте у нотариуса. А теперь расскажите, как было дело.

— Ничего не знаю, — ответил Шушпанов. — Я не ехал. Он знает, управляющий мой.

Оказалось, что супруга Шушпанова с дочками[497] уезжали в Москву и на вокзале спохватились, что дома забыта сумка, где лежали паспорта и прочее. Управляющий послал провожавшего лакея за сумкой, так как до отхода поезда было достаточно времени. Как наехали на женщину — знает кучер. Уходя, Шушпанов спросил:

— А как насчет «пети-мети» (на местном жаргоне деньги)?

— Сочтемся, — ответил я.

Ушел довольный и моему брату сказал:

— Хорошо живет твой адвокат, а расспрашивает как доктор.

Отправился к Алексею Александровичу Корсуну. Фигура заметная и курьезная. Избирали его неизменно. Чудил часто. [498]Корсун воспитывался в Таганрогской гимназии. Он был моложе меня. Ему нельзя не уделить несколько слов.

В восьмом классе он влюбился в барышню по фамилии Фока. Вследствие застенчивости и нелюдимости познакомиться с барышней не мог, но послал ей стихи:

Блестит, гремит М. Н. Фока.

У ног ее А. А. К.

Гимназеры[499] разгадали по инициалам автора и зло его засмеяли. Для размера стихов они читали «У ног ее А. А. Кака».

Чтобы иметь представление о чудаке-судье, расскажу следующую историю. У Корсуна была собачка, которую он обожал. Она тихо лежала у его ног, но, когда Корсун объявлял приговор и говорил: «Прошу встать. По указу его императорского…», собачка тоже вставала на задние лапки к удовольствию публики. Председатель съезда, узнав об этом, нашел сие неудобным, и Корсун ходил в камеру без собачки. Эта собачка по недосмотру выскочила на улицу и домой не возвратилась. Искали, где только возможно было. Корсун был в отчаянии. На третий день в камеру Корсуна шел Гилель Давидович Гутерман, помощник присяжного поверенного, которого именовали «носитель идеи страждущего Израиля». Гилель знал об исчезнувшей собачке. Проходя по базарной площади, Гилель увидел собачоночку Корсуна, дрожащую, с поджатым хвостиком. Он ее подозвал, и она, почуя ангела-спасителя, доверчиво вручила ему свою судьбу. Гилель обтер платочком грязные лапки, положил на свою теплую грудь под пальто и торжественно[500] понес Корсуну «неожиданную радость». Прошел в канцелярию, куда вызвали Корсуна. Гилель расстегнул пальто, Корсун обомлел, схватил собачку и помчался отнести ее домой, накормить и обогреть. Возвратился Корсун, долго жал руку Гилелю, который в десятый раз умиленно рассказывал, как она скулила, прямо плакала, как доверчиво подошла, почуяв друга, и прочее, и прочее.

Затем слушалось дело Гилеля, которое он считал бесспорным. Корсун, как потом выяснилось, задумался: а что, если Гутерман и другие подумают, что из-за собачки удовлетворен иск, да еще прибавят: видите, и Корсун не без слабостей, на чужой счет благодарит за находку собачки. Недоумевающему Гилелю Корсун в иске отказал. А в перерыве вновь благодарил за находку, прибавив:

— Никогда не забуду вашей услуги.

На что Гилель задумчиво ответил:

— Лучше, дорогой Алексей Александрович, забудьте, если я рискую проигрывать у вас верные дела.

Корсун слезливо:

— В съезде поправите.

Уверен, что Корсун по таким же мотивам осудил Шушпанова, чтобы не подумали, что миллионер может в суд не явиться без указания законной причины, может ничего не сказать в свою защиту, а судья оправдал при наличности вины.

Пошел я к Корсуну с отзывом, в котором указал, что Шушпанову не была вручена повестка, а оставлена в конторе, что он поручил управление лошадью лучшему кучеру с аттестатами, что лично не ехал во время печального случая и распоряжений о скорой езде не делал. От больницы представлена справка, что женщина при падении отделалась сильным испугом, пролежала два дня и вышла здоровой. Баба получила 25 рублей и претензий не имеет. Корсун Шушпанова оправдал. Съезд оштрафовал