Красивый. Родной. (не)Мой - Галина Милоградская

— Ты меня не слышала? — В его голосе неприятно дребезжит раздражение. — Я не хочу с тобой жить. Я ухожу, и твоя беременность этого не изменит.

— Это твой ребёнок! Просто возьмёшь, и бросишь нас?! — Отскакиваю от него, руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Чем она так привязала? Чем я хуже?!

— Оставить его было твоим решением. Во второй раз я не поведусь, Регин. С самого начала было ошибкой жениться. Прости, что не оправдал твоих ожиданий, но они были твои — не мои.

— Мы восемь лет женаты, а ты только сейчас об ожиданиях заговорил? Что же раньше на развод не подал? Боялся тёплое место потерять? Удобно было в гареме жить?

— Я виноват. Надо было сразу уходить, когда Алину встретил.

— Не произноси в этом доме имя этой суки! — срываюсь и кричу во весь голос. — Не смей, слышишь?! Эта тварь влезала в нашу постель, ещё и родила тебе! Я ей такую жизнь устрою, пожалеет, что вообще в твою сторону посмотреть посмела!

— Не лезь к ним, — обрывает он холодно и вдруг хватает за запястье. Стискивает, дёргает на себя. — Только посмей к ним полезть, слышишь?

— Что тогда? Что ты тогда сделаешь?! Я про неё соседям глаза открыла, ей уже житья не будет. Пусть лучше бежит, но я всё равно найду, поверь, у меня есть связи!

— Не лезь к ним, — повторяет Максим и смотрит так, как никогда не смотрел — с презрением. Он вообще любил меня, хоть когда-нибудь? А мне это когда-нибудь было важно? Нет, главное, что со мной. Моей любви на двоих хватит, всегда хватало.

— Ты себя слышишь вообще? Защищаешь любовницу и выблядка перед законной женой! — Морщусь — он держит слишком сильно. Заметив это, отпускает, потираю запястье.

— Да, вот такой я мудак. Поэтому лучше отпусти и дай уйти по-хорошему.

— Не дам. Пока я не рожу, без моего согласия нас не разведут, только если докажешь, что ребёнок не от тебя. А он твой! Твой, слышишь?

— Зачем тебе это нужно? Так нравится держать меня на поводке? — Максим трёт глаза, качает головой. Смотрю на подтянутое тело в одном полотенце. Как представлю, что другие его касались, убивать хочется. Кладу ладонь на обнажённую грудь, он отчётливо вздрагивает и напрягается. Настолько неприятно? Терпел? Обида жжёт горечью на языке.

— Кто я в твоих глазах? Чудовище? — меняю тактику, смягчаю тон. Он себя виноватым должен чувствовать, а не я! — Мы столько лет вместе, неужели ты так и не смог меня полюбить?

— Регин, — он тоже смягчается, победоносно улыбаюсь про себя. Клюнул. Теперь надо аккуратно подсечь и вытянуть. — Это не твоя вина. Прости, что так вышло, но ничего уже не исправить.

— Давай попробуем, — беру его ладонь и кладу себе на щёку. — Давай просто попробуем, вдруг получится? Теперь, когда правда открылась, между нами нет секретов. Неужели тебе всё это время было со мной настолько плохо? С Аделей?

— Ты хорошая жена. И заслуживаешь лучшего мужа.

— Мне не нужен лучший, мне нужен ты.

Он раздражённо закатывает глаза, убирает руку и отходит вглубь гардеробной. Отворачивается и сухо бросает:

— Может, ты дашь мне нормально одеться?

— Что я там не видела, — фыркаю. Становится легко. Первую битву я выиграла, прямо сейчас он точно не собирается уходить. Максим тяжело вздыхает, сбрасывает полотенце на пол, и взгляд прикипает к крепким ягодицам и длинным ногам. Он надевает трусы, домашние штаны, майку и только тогда поворачивается. Волосы уже высохли и торчат во все стороны. Такой уютный, такой родной!

— Мы справимся, — говорю твёрдо. — Это просто кризис, который надо пережить вместе. Я хочу сохранить семью. А ты? Хотя бы ради наших детей.

— Как ты себе это представляешь?

— Мама простила папу, посмотри, какая у них крепкая семья. Я родилась, и стала ещё крепче. И у нас будет также.

— Бред какой-то. Ты как будто в другом мире живёшь.

— Это ты в другом мире живёшь! Делаешь только то, что ты хочешь, о других не подумал ни разу! Думал ты об Аделе, когда в чужую постель ложился, а?! О том, как ей в спину пальцем тыкать будут, что папа к другой ушёл? А обо мне думал? О моих родителях? Они тебе так помогали, а ты нож в спину воткнул! Не стыдно было им в глаза всё это время смотреть?

— Такую жизнь ты для нас представляешь? Будешь постоянно тыкать изменой и заставлять чувствовать себя виноватым? Для этого не обязательно напоминать, я и так знаю, что виноват. Поэтому хочу всё исправить. Регин, — он вдруг подходит, берёт за руки, смотрит проникновенно, — ты — молодая красивая женщина. И ты найдёшь того, кто будет тебя любить и ценить. Я не отказываюсь от Адели. И… от будущего ребёнка тоже не откажусь, но я не хочу жить с тобой. С тобой, понимаешь?

Это больно. Настолько, что дышать тяжело, лёгкие слипаются, слёзы наполняют глаза. Я позволяю их — пусть видит, до чего довёл беременную жену. Они текут по щекам, и я точно знаю, что выгляжу сейчас максимально эффектно. Главное — не моргать, чтобы тушь не потекла.

— Ты полюбишь меня, — шепчу упрямо. — Вот увидишь — полюбишь снова.

— Я никог…

— Нет. Не надо этого говорить. Любил. Я помню, как ты смотрел на меня раньше. Помню, каким счастливым был, когда Аделя родилась. Мы вернём это, обещаю. Попробуй. Ради нас. Ради нашей семьи.

— Нет, это невыносимо — разговаривать с тобой! — восклицает Максим раздражённо и выходит из гардеробной. — Я как со стеной разговариваю!

— Если ты не заметил, там, в этой стене, есть дверь, и она распахнута для тебя! — иду следом. Как хорошо, что Аделя сегодня у родных и не слышит, как мы ругаемся! Дочка вообще никогда не видела наших ссор, потому что их практически не было. Она живёт в мире, полном гармонии, и ради каких-то там прихотей мужа, который себя султаном возомнил, я этот мир крушить не буду!

— Ты попробуешь, — прибегаю к последнему тузу. — И будешь пытаться, пока не получится, или папа подключит свои связи в высшем офицерском составе, и тебя спишут с волчьим билетом, даже