Красивый. Родной. (не)Мой - Галина Милоградская

давя каблуками, выяснила бы про его семью всё. Приехала бы к ней, выложила всё, как есть, и пусть живёт с этим. Почему я одна должна страдать?.. Но я так не могу. Не умею просто. Она не виновата в том, что случилось. Во всём виноват только Максим. Он один всё разрушил. И, что, это правда конец? Если он разведётся, смогу простить? Чем больше об этом думаю, тем больше понимаю, что да, смогу. Слишком сильно люблю, чтобы отказаться. Будет непросто, но мы постараемся справиться… Стоп. Я реально об этом думаю?

Максим не звонит, не пишет, и я рада этой тишине, потому что в голове и так слишком много голосов. Почти все они обвиняют. Проклинают, тычут пальцами. Все эти милые бабульки, которые приходят на приём, как себя поведут, если узнают? Иногда мне кажется, что на лбу выжгли клеймо «любовница», кажется, что все вокруг смотрят, шепчутся за спиной. На самом деле ничего не изменилось, но нервы постепенно закручиваются до предела. Даже сил улыбаться почти не осталось. Приходится сходить к психотерапевту и попросить выписать таблетки. Не вывожу сама.

Почти месяц проходит так — в тумане. Переворачиваю календарь и не могу вспомнить ни одного дня из марта. Мы с Илюшей идём из садика, по дороге постоянно останавливаемся у каждого куста, смотрим на крохотные зелёные листочки. Уже начинают зацветать деревья, в частном секторе, вдали от моря и центра, есть своя особенная прелесть. Туристы сюда не забредают, только местные. Поэтому удивляюсь, замечая смутно-знакомую машину через дорогу от подъезда. На лавке сидят соседки, приветливо улыбаются, здороваются с нами.

— А Илюшка-то весь в папу! Посмотри, какой большой уже! Алиночка, Максим надолго в этот раз? Вот это я понимаю — любовь! Ждать и верить.

Каждое слово ножом по сердцу. Сквозь силу что-то отвечаю, достаю ключи, но мы не успеваем зайти.

— Стой, шлюха! Думала, сможешь спокойно трахаться с моим мужем, и ничего тебе за это не будет?!

Самый худший кошмар сбывается. Я медленно оборачиваюсь, сжимая ладошку сына. Узнаю сразу. Та женщина с фотографий, жена Максима. Красивая блондинка в дорогом бежевом платье и таких же лодочках пересекает дорогу.

— Девушка, как вам не стыдно… — начинает одна из соседок, но блондинка резко перебивает:

— Стыдно?! Это ей пусть будет стыдно! Мало того, что мужа у меня увела, так ещё и выблядка от него родила!

— Прошу, давайте не при ребёнке, — говорю, а голос дрожит. Накрываю уши Илюшки ладонями. Пусть что хочет обо мне говорит, но только посмеет о сыне плохо сказать!

— Может, это и не его ребёнок, — вдруг понижает тон блондинка. Тон — да, а вот сарказм выкручивает на максимум. — Кто знает, от кого ты его нагуляла, пока Максим со мной да в рейдах был.

Она подходит ближе, я невольно отступаю, тяну Илюшу на себя. От неё пахнет сладкими цветочными духами, губы идеально накрашены.

— Но даже если это его ребёнок, не думай, что я отпущу Максима, — тянет она угрожающе. — Ты ничего от него не получишь: ни денег, ни его самого, поняла? Я ему ещё рожу, а ты… Знай, что больше его не увидишь!

Щёки полыхают. Хочется прямо сейчас провалиться под землю. Я могу объяснить, что ничего не знала, да только поверит ли она? Сама бы поверила?..

— Такие как ты только и могут, что объедки с чужого стола подбирать, — презрительно бросает она. Окидывает взглядом. — Что он вообще в тебе нашёл? Сосёшь хорошо?

— Прекратите! — большего позора и придумать нельзя. — Сказали всё, что хотели? Отлично, можете уходить. И не волнуйтесь, мне Максим не нужен, забирайте.

Не давая ей заговорить, я быстро прикладываю ключ к домофону, затаскиваю внутрь Илюшку и захлопываю дверь. Слышу приглушённое:

— Беги, шалава, беги!

Сердце колотится. Хватаю сына на руки и бегу наверх, словно она сможет броситься за нами. Он испугался, обнимает за шею и молчит. Только дома перевожу дыхание.

— Мамочка, кто эта тётя? — тихо спрашивает Илюшка.

— Не знаю, малыш. Наверное, перепутала нас с кем-то. Ты не бойся. Пойдём ручки помоем.

Меня трусит, пока намыливаю руки. Смотрю в зеркало — глаза огромные, перепуганные, всё лицо и грудь пошли пятнами. Узнать номер нашей квартиры несложно, что, если она вернётся? Как узнала? Максим рассказал? Сказал, что хочет развестись?

На каждый шорох вздрагиваю, насилу заставляю себя спокойно включить мультики, приготовить ужин. Самой кусок в горло не лезет, сердце до сих пор сильно стучит, так и до приступа недалеко. Что делать? Скоро слухи пойдут, все узнают, и в поликлинике, и в садике — район у нас старый, все всё знают. А что не знают, так додумывают. Надо переезжать. Менять работу, садик, бежать из города, спрятаться так, чтобы она не нашла. И Максим чтобы тоже не нашёл. Переживу, переболит, но в глаза ему больше смотреть не хочу. Никогда.

Глава 8

Алина

Как можно подготовиться к тому, что твоя жизнь в одночасье рухнет? Когда болела мама, я хотя бы знала, что скоро её не станет. Не спала ночами, представляя жизнь без неё, выла в подушку, а наутро улыбалась и говорила, что всё будет хорошо. С Максимом хотела прожить до глубокой старости. Смотреть, как растёт Илюшка, отвести в первый класс, прийти на выпускной… Распланировала нашу жизнь, не зная, что с самого начала туда не вписывалась.

Надо собраться. Выдохнуть и понять, что делать. Забирать Илюшу из садика пока рано — слишком много дел надо переделать до переезда. Куда только бежать? Мозг начинает работать чётко, как часы: собрать вещи и вывезти их в дом, там как раз есть небольшой сарай, который мы с Максимом в прошлом году разобрали. Опять он, везде в моих мыслях, со своей улыбкой, голосом, словами о любви. Надо думать о нём, как о двуличном предателе, а сердце всё равно болит. Не могу просто взять и забыть, разлюбить. И простить не могу. Не после пережитого позора.

Уснуть не получается. До утра пакую его вещи, туда же — наши мелочи. Все воспоминания придётся похоронить, но как это сделать? На фотографиях наша счастливая семья, как лишить себя этих моментов? К утру комната похожа на перевалочный пункт, забита коробками и пакетами. На автомате бужу сына, собираю в садик, сдаю на руки воспитательнице. Теперь разговор с заведующей поликлиникой.