Красивый. Родной. (не)Мой - Галина Милоградская

В доме всего четыре этажа, но лифт есть. Мы живём на последнем, там два уровня — почти как в частном доме. Захожу и выдыхаю — наконец тепло. Несколько метров от машины до подъезда, а продрогла до костей. Рано пальто достала, надо было не сдавать шубу на хранение.

— А вот и мама вернулась, — говорит няня Полина, выходя навстречу. — Вы сегодня рано.

— Да, перенесла вечернюю встречу на завтра, — отвечаю, вешая пальто. — Хотелось побыть со своей принцессой подольше.

Аделя с визгом вылетает из-за угла и врезается в мои ноги. Присаживаюсь, чтобы быть с ней на одном уровне, целую в пухлые щёчки. Красавица, вся в папу, хотя и мои гены постарались.

— Чем вы сегодня занимались?

— Читали, — важно говорит дочка. Горжусь ей, моя умница. Уже и читает, и считает, и писать умеет.

— Почитаешь мне тоже? Я только переоденусь.

Няню отпустила. Мы ужинаем вдвоём, а потом отправляю дочку за книжкой, а сама готовлю нам гнёздышко на диване, достаю пледы, подушки. С детства прививаю Аделе вкус, её всегда окружают только лучшие вещи. Не обязательно самые дорогие, но все стильные. Она уже несётся обратно, прижимая к груди книгу, когда слышу знакомый и долгожданный звук — ключ поворачивается в замке. Не верю ушам: Максим должен был вернуться только через несколько месяцев, только недавно уехал! Выхожу в коридор, и сердце сбивается с ритма — он! На тёмно-синей форме блестят капли воды, щёки и нос покраснели. Бросаюсь к нему, обнимаю, Аделя обвивает руками торс.

— Задушите, — сипло говорит Максим. — Регин, не надо. Я с дороги, потный, пыльный.

Он отстраняет меня, треплет макушку Адели и разувается. Что-то не так. Не могу понять, что именно, но Максим выглядит иначе. Улыбается, но без тепла. Глаза отводит.

— Иди в душ, а я разогрею ужин.

Просто устал с дороги, ничего страшного. Мало ли, что на службе случилось, может, в дороге какая-нибудь неприятность — настроение человеку несложно испортить, было бы желание. Потом спрошу, если захочет, то расскажет.

— Рейс отменили? Почему ты так быстро вернулся? — спрашиваю, не выдержав.

— Дали ещё три недели отпуска, — отвечает он, пожимая плечами. Это что-то новое, но кажется, что подробностей я не узнаю. Да и зачем они, разве не главное, что он дома?

Аделя болтает, не переставая, Максим ест и слушает с рассеянной улыбкой. Вижу — мыслями не тут, не с нами. Тревога начинает разъедать внутренности. Что у него случилось?! Едва удерживаюсь от расспросов. Пока укладываю дочку, Максим успевает лечь. В спальне горит только мой ночник, а муж лежит, отвернувшись к стене. Разве так встречаются после разлуки? Хоть он и уехал недавно, я успела дико соскучиться. Надела сексуальную ночнушку: нежные кремовые кружева, тонкий шёлк. А он даже голову не повернул.

— Что случилось? — присаживаюсь на край кровати с его стороны. — Не хочешь рассказать?

Максим тяжело вздыхает, поворачивается на спину и пристально смотрит. В животе всё сжимается, сковывает холодом.

— Ты счастлива? — спрашивает он серьёзно и тихо. Сердце сейчас из горла выскочит.

— Конечно. Почему ты спрашиваешь? Разве ты — нет?

— Я уже не знаю.

Это не шутка, он говорит серьёзно.

— У тебя кто-то есть?

— Что? Почему ты?.. — Максим хмурится, привстаёт на локтях.

— Если нет, то я сделаю всё, чтобы вернуть тебе ощущение счастья, — отвечаю и обнимаю, вдыхаю его запах, укладываю на спину. — Всё-всё сделаю, понял? Не говори больше так!

Целую шею, за ухом, ищу губы, но он не целует в ответ. Не собираюсь сдаваться, целую без перерыва, запуская руку под одеяло. У него даже не встал! Руки легли на мою талию, но не двигаются, как будто он не знает, хочет оттолкнуть или прижать к себе.

— Прости. Кажется, слишком устал, — шепчет Максим, беря моё лицо в ладони. Целует в лоб. В лоб, мать его!

— Если ты устал, расслабься и получай удовольствие. Я всё сделаю сама.

Пытаюсь улыбаться, выглядеть беспечной, но внутри воет пожарная сирена. Если он сейчас оттолкнёт, я прямо тут умру. Но Максим молчит. Позволяет снять штаны, задрать майку. И правда не встал, даже не шелохнулся. Такое у нас впервые на моей памяти. Спускаюсь к ногам, развожу их в стороны и начинаю целовать внутреннюю поверхность бедра. Слегка прикусываю напряжённое сухожилие и наконец вижу слабую ответную реакцию. Член начинает подниматься нехотя. С победной улыбкой поднимаю глаза на Максима и снова холодею — он не смотрит. Прикрыл глаза ладонью, тихо дышит.

От унижения горчит во рту: я, что, уговаривать должна, чтобы муж трахнул свою жену?! Решительно беру едва твёрдый член в руку и погружаю в рот. Сейчас он с лёгкостью помещается целиком, но постепенно начинает наливаться кровью. Так бы и сразу. Другую нашёл? За дуру меня принимаешь? Даже не думай, что отпущу, весь мой! Когда слышу первый стон, усмехаюсь. Так, дорогой! Лучше, чем со мной, тебе не будет ни с кем и никогда. Несколько раз с силой втягиваю щёки, обвожу головку языком и поднимаюсь. Медленно сажусь сверху, до конца, сладко выдыхаю.

— Посмотри на меня, — прошу тихо. Кладу его руки себе на бёдра, начинаю плавно двигаться. У него слишком напряжённое лицо, сосредоточенность на процессе, а не на том, с кем он занимается любовью. Любовью ли? Ощущение, что я его тупо насилую. На вибраторе поскакать было бы проще. Я ложусь на его грудь и шепчу:

— Хотя бы сделай вид, что тебе нравится…

Максим длинно выдыхает и вдруг обнимает обеими руками, прижимает к себе и наконец начинает отвечать. Толчки сильные, почти грубые, но это то, что мне необходимо, чтобы заглушить раздражение и обиду. Волна тепла расходится от низа живота, накаляет всё внутри, я начинаю постанывать, крепко держась за его плечи. Кончаю со стоном, но Максим не собирается останавливаться, словно тоже хочет выместить злость. Ещё несколько движений, от которых тела звонко шлёпают, и он наконец замирает.

— Что это было? — спрашиваю, вяло ворочая языком.

— Прости, я думал, это то, чего ты хотела.

— В следующий раз хочу нежно. — Провожу языком по его губам, слизываю выступившие над верхней капельки пота. — У тебя несколько минут, чтобы восстановиться, понял?..

Он давно спит, а я не могу. Встаю, беру его