Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

"средневекового греческого театра" занимает выдающееся место, ибо в Византии по религиозным причинам театральная жизнь могла лишь едва теплиться в представлениях мимов и уличных жонглеров. Два сценария мистерий, одна из которых связана с греческой, а другая исключительно с латинской традицией, являются индикатором процесса взаимопроникновения, инфильтрации двух культур в кипрской истории эпохи Лузиньянов. Допущение мистерии в православную среду греков-киприотов могло произойти только при колоссальном влиянии на нее латинской церковной литургии и при глубокой интеграции культуры Кипра, в целом, в театральную (игровую) культуру Западной Европы. В то же время, восприятие элементов католической литургии ортодоксальной церковью Кипра приближало к ней латинское население острова. Наверное, не случайно в 1368 г. папа Урбан V приказывает принять меры против женщин-католичек, которые часто посещают православные храмы[1944].

В XV в. общее влияние греческой культурной среды приводит к тому, что латиняне Кипра становятся больше греками, нежели французами. Дочь короля Жана II (1432–1458) и Елены Палеолог королева Шарлотта (1458–1464) предпочитала греческий язык, хорошо знала греческую литературу, французский же воспринимала скорее как иностранный. Сам факт брака кипрского короля Жана II и гречанки Елены Палеолог, дочери деспота Мореи Фомы Палеолога, — свидетельство эллинизации не только кипро-франкской аристократии, но и самого правящего дома. Возлюбленная этого же короля Мариетта Пармская, помимо итальянских, также имела глубокие греческие корни. Она подарила королю сына Жака Бастарда, впоследствии ставшего королем Кипра Жаком II. Неудивительно, что и для Жака греческий язык был более родным, чем французский. Многие чиновники и католические священники также изучали греческий язык. Так, в 1494 г. миланский путешественник Пьетро Казола встретил в латинском соборе Лимассола священника из Мантуи, который хорошо говорил по-гречески[1945]. Знание языка существенно облегчало им общение с местным населением. К середине XIV в. проблема языка встала и в кипрском суде, что заставило сделать перевод главного закона «Ассиз Суда горожан» со старофранцузского на греческий — язык уже более понятный всем и всякому.

Итак, двор Лузиньянов был не столько создателем, сколько потребителем, однако весьма активным, достижений науки и культуры Запада и Востока. В то же время, невозможно не почувствовать красоту, изысканность, музыкальность королевского двора. Лузиньяны, с одной стороны, имитировали двор византийских императоров, с другой — прививали у себя придворную культуру итальянских сеньорий, с которыми, наверное, поддерживали более активные связи, чем с исторической родиной. Поскольку население Кипра было разнообразно и многолико, и в XIII–XV вв. этническая мозаика была лицом всего острова, взаимодействие различных народов, естественно, наложило отпечаток на культуру, язык и обычаи киприотов. Тем не менее, при численном доминировании греческого населения мощнейшая греко-византийская цивилизация, упрочившаяся на острове задолго до прихода крестоносцев, и сам греческий язык постепенно проникали в культуру и обычаи других этносов, как бы разъедая их изнутри. Двор Лузиньянов был главным центром, синтезирующим и аккумулирующим культуры Востока и Запада. Находясь на перекрестке цивилизаций, он удивительным образом выступал, с одной стороны, хранителем западноевропейских традиций, культуры, французского языка, права, являлся защитником торговых интересов западноевропейского купечества на Востоке, носителем крестоносного духа, к середине XIV в. уже несколько забытого в самой Европе, а с другой — оказался частью греко-византийского культурного пространства. В Византии интеллектуальная жизнь первой половины XIV в. были привилегией избранных, аристократов духа, отделявших себя от прочей толпы[1946]. На Кипре философско-литературное сообщество оказалось еще более замкнутым и ограниченным рамками двора Лузиньянов. Главным лидером, определяющим его развитие, всегда был сам король. Изысканная роскошь и интеллектуальная игра, дух которых особенно ощущается во времена правления Гуго IV Лузиньяна и Януса, были привилегией исключительно придворной элиты. Последняя же формировалась не только за счет местной франкской знати, но и иностранцев, приносивших с собой новую, свежую струю в жизнь Кипра, одновременно приближавших далекий христианский остров к странам Западной Европы и Византии. Сам процесс взаимопроникновения и взаимодействия культур не предполагает претензий на какую-либо оригинальность. Межцивилизационное взаимодействие приводит к "неотъемлемой гибридности всех культурных конструкций"[1947]. Это скорее приспособление чужого к своему, новый взгляд на старое и уже существующее, мотивированная капитализация собственного интереса к другим культурам. Тем не менее, невозможно не признать, что результатом этого синтеза стало появление весьма специфической левантийской культуры и левантийского общества, которые ярко представлены на Кипре. Однако для активного самостоятельного созидания произведений искусства, литературных шедевров или развития науки все же, наверное, самому кипрскому обществу долгое время не хватало более широкого образования, когда количество так или иначе начинает переходить в качество.

V.2. Образование на Кипре в XIII–XVI вв.

На Кипре никогда не было своего университета. Однако кипрское общество, как и любое другое, нуждалось в нотариях, адвокатах, врачах и других специалистах. Бюрократическому аппарату, пусть даже самому неразвитому, требовались делопроизводители: секретари и писцы. Надеяться только на приезд на остров специалистов из Западной Европы было невозможно, хотя, как мы видели, при дворе всегда присутствовали европейские и византийские ученые и интеллектуалы. Поэтому вопрос о подготовке каких-то специалистов низшего звена, способных обслуживать административный аппарат и церковь, встал на Кипре сразу же после утверждения на острове власти Лузиньянов. Начальное церковное образование можно было вполне получить на самом Кипре. Дети более или менее высокопоставленных родителей, если не все, то, наверное, многие, должны были посещать школу или получать домашнее образование. Сохранилось уникальнейшее письмо, написанное на греческом языке, одного из учителей к родителю ребенка. Особенно примечательно то, что речь идет о греческом ребенке, который явно происходит из известной и богатой греческой семьи. Ребенок из-за смерти учителя пропустил занятия. Это стало серьезной проблемой для главы корпорации учителей, рисковавшего навлечь на себя гнев родителя и вынужденного с ним объясняться, дабы снять с себя всякие обвинения. Он пишет: "Однако я немало удивлен, что ребенок не ходит в школу. Я просто не могу понять, почему. Я не постигаю, какую ошибку я совершил. Ради Бога, мне бы хотелось поскорее объясниться с твоим Превосходительством, ведь я чрезвычайно опечален и обеспокоен, ибо я не знаю, какова причина препятствия. Если бы я мог, я бы сам пришел к твоему Превосходительству. Но поскольку я не могу, я написал это письмо, чтобы Господин не истолковал бы это, как неуважение"[1948]. Из письма понятно, что ребенок учился не на дому, а именно ходил в школу. Среди учителей был старший, который отвечал за весь учебный процесс. Следовательно, существует некое объединение учителей, которое очень напоминает корпорацию византийского типа, хорошо известную по первой главе "Книги Эпарха"[1949]. Детей определенно учили не только читать и писать, но хорошо, правильно и красиво излагать свои