История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

Архиепископ защищался мужественно и (если учесть его нрав) на удивление хладнокровно; неотразимыми доводами он опроверг все пункты обвинения, убедив беспристрастных людей в полной своей невиновности. Палата пэров, действовавшая в качестве верховного суда Англии, так и не сумела доказать, что он совершил какие-либо преступления, а тем более - заслуживавшие смертной казни; и тогда Парламент употребил свою законодательную власть и простым ордонансом, то есть решением присутствовавших в Палатах членов (а в Верхней палате их заседало тогда не более двенадцати) объявил его виновным в государственной измене и приговорил к смертной казни. Это был первый случай, когда обе Палаты присвоили себе подобное полномочие и приняли такого рода ордонанс, что явилось вопиющим попранием всякой законности.

Как только стало известно о чудовищном замысле Палат судить Лода, канцлер Казначейства, всегда питавший к архиепископу глубокое уважение, предложил королю подготовить указ о помиловании за Большой государственной печатью Англии и тайно переслать его Лоду. Это удалось сделать, и Лод, получивший его еще до начала процесса, был глубоко тронут милостью и заботой Его Величества. По вынесении приговора архиепископ предъявил королевскую грамоту своим судьям, но его немедленно отослали в Тауэр. Ознакомившись с самой грамотой, Палаты после недолгих прений объявили, что она не имеет силы, ибо король не вправе миловать тех, кого осудил Парламент, и тотчас распорядились привести приговор в исполнение и отсечь архиепископу голову. Лод встретил смерть с истинно христианским мужеством, чем привел в восхищение зрителей и смутил своих врагов.

Лишь управившись с этим важным делом, Палаты наконец соизволили заняться вопросом о переговорах с королем. Те, кто их желал, надеялись таким образом сорвать планы преобразования армии, подготовленные их противниками, и положить конец религиозным раздорам.Те же, кто был далек от всяких мыслей о мире и переговоров не хотел тем не менее ясно понимали, что осуществить свой замысел относительно армии и другие планы они смогут лишь после того, как эти, столь желанные для многих, переговоры завершатся провалом.

В итоге было решено назначить шестнадцать комиссаров от английского Парламента и четырех от шотландского; местом переговоров избрали Аксбридж, а их срок ограничили двадцатью днями.

Затем Палаты отправили с трубачом свой ответ Его Величеству (в письме от парламентского главнокомандующего к королевскому), в котором сообщили, что из горячего стремления к миру они соглашаются на переговоры, назначают их местом Аксбридж, а своими комиссарами - графа Нортумберленда, графа Пемброка, графа Солсбери и графа Денби от Палаты пэров, а также лорда Уайнмена, м-ра Перпойнта, м-ра Голлиса, м-ра Сент-Джона, сэра Генри Вена-младшего, м-ра Уайтлока, м-ра Крю и м-ра Придо от Палаты общин; Шотландское королевство представляли канцлер Шотландии лорд Лоуден, лорд Мейтленд (по смерти своего отца ставший графом Лодердейлом), сэр Чарльз Эрскин, некто м-р Баркли и (только по церковным делам) м-р Александр Гендерсон. Король не высказал никаких возражений против названных лиц и подписал для них охранные грамоты, со своей же стороны назначил уполномоченными герцога Ричмонда, маркиза Гертфорда, графа Саутгемптона, графа Кингстона, графа Чичестера, лорда Кейпла, лорда Сеймура, лорда Хаттона, лорда Колпеппера, сэра Эдуарда Гайда, сэра Эдуарда Николаса, сэра Ричарда Лейна, сэра Томаса Гардинера, сэра Орландо Бриджмена, м-ра Джона Ашбурнема и м-ра Джеффри Палмера.

Палаты же (которые после бегства к королю лорд-хранителя печати Литтлтона провозгласили на будущее все акты, скрепленные находившейся у короля Большой печатью, недействительными, а затем распорядились изготовить собственную печать с изображением Его Величества) поначалу не желали признавать за некоторыми комиссарами, упомянутыми в королевском послании, их новые титулы и должности, и в частности, отказывались именовать Эдуарда Гайда сэром, поскольку-де в рыцарское достоинство он был возведен уже после того, как покинул Парламент в Вестминстере. Однако шотландские комиссары, не отрицавшие права короля посвящать в рыцари, убедили их признать соответствующее звание канцлера Казначейства; имена же прочих лиц, вызвавших у них возражения, были включены в парламентскую охранную грамоту без титулов и должностей. По совету самих этих особ король не стал спорить с Парламентом по поводу правильного их титулования.

В конце января или в начале февраля комиссары обеих сторон собрались в Аксбридже, и хотя город этот находился на занятой неприятелем территории, королевские комиссары не имели причин жаловаться на оказанный им прием. Тотчас же по прибытии уполномоченных Его Величества их посетили и любезно приветствовали комиссары Парламента, а час спустя первые нанесли ответный визит; обе стороны выразили при этом искреннее желание мира и надежду на успешный исход переговоров. Комиссары короля и впоследствии свободно посещали своих старых друзей и знакомых, оказавшихся ныне в парламентском лагере, однако те вели себя сдержанно и осторожно, как если бы не доверяли некоторым из своих товарищей, и всячески старались, чтобы их никогда не видели беседующими наедине с уполномоченными Его Величества. Жителям города и съехавшимся в Аксбридж многочисленным гостям казалось даже, что королевские комиссары чувствуют себя здесь как дома, а парламентские находятся на чужой земле; и действительно, в их поведении не заметно было той бодрой безмятежности духа, какая свойственна обыкновенно людям, уверенным в правоте своего дела.

Когда же комиссары впервые собрались в отведенной для переговоров комнате и заняли места за прямоугольным столом, граф Нортумберленд предложил держаться в дальнейшем порядка, установленного Парламентом: каждый из трех главных предметов - религия, милиция, Ирландия - обсуждать в течение трех дней, а затем, если стороны не придут к согласию, подвергнуть их повторному обсуждению. Оксфордские уполномоченные приняли это предложение.

Утром первого дня имел место один возмутительный эпизод. В аксбриджской церкви, в присутствии множества горожан, а также некоторых лиц из свиты комиссаров Его Величества, выступил с проповедью некто Лав, молодой человек, приехавший из Лондона с уполномоченными Парламента. Он яростно обрушился на «кавалеров», иначе говоря, на всех сторонников короля, и заявил, что от начавшихся переговоров не следует ждать ничего доброго, ибо комиссары короля пришли сюда с сердцами, жаждущими крови; что они хотят лишь одурачить народ, чтобы выиграть время и причинить ему затем какое-нибудь страшное зло. Королевские комиссары, справедливо усмотрев в этой оскорбительной проповеди подстрекательство к мятежу и насилию, потребовали законного удовлетворения от комиссаров вестминстерских. Те поначалу обещали сурово наказать смутьяна, но в конце концов, страшась чем-либо рассердить своих сторонников, ограничились удалением проповедника из Аксбриджа. (Несколько лет спустя этому самому Лаву, участвовавшему вместе с шотландцами в заговоре против армии и Парламента, отрубили голову).

Излагать все подробности этих переговоров (преданные гласности по приказу Его Величества вскоре по их завершении) мы не будем, а