История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

Отвечая Гендерсону, д-р Стюард сказал, что хотя, по его убеждению, доказать незаконный и антихристианский характер церковного строя, установленного в Англии в момент принятия христианства, непрерывно с тех пор существовавшего и весьма способствовавшего расцвету христианской веры, совершенно невозможно, однако он ожидал, что люди, вознамерившиеся этот строй уничтожить и желающие склонить к этому шагу короля, попытаются доказать, что епископальная система незаконна п порочна по самой своей сути. Между тем м-р Гендерсон, продолжал Стюард, благоразумно воздержался от такого рода доводов (хотя в своих публичных проповедях и печатных трудах сторонники Парламента без всякого стеснения именуют епископат «антихристианским»), а говорил лишь о дурных следствиях его существования и о великом благе, имеющем воспоследовать по его упразднении (о каковом благе мы бессильны судить хотя бы потому, что нам пока не известно, чем именно Парламент хочет заменить прежний церковный строй); а поскольку важнейшим аргументом в пользу предлагаемого ныне грандиозного преобразования служит достижение единства с иноземными протестантскими церквами, то он, Стюард, желал бы узнать, порядкам какой именно церкви Парламент намерен подражать, ибо он ясно видит, что изложенное в новом Руководстве по богослужению совершенно не похоже на то, что мы находим в существующих ныне реформированных церквях. Он не возьмет на себя смелость о них судить, однако  ему достоверно известно, что ученейшие их представители сетуют на несовершенство проведенной в их странах Реформации - и как раз по причине упразднения епископата - зато к англиканской церкви, его сохранившей, они относятся с неизменным уважением. Затем Стюард остановился на происхождении института епископата и привел аргументы, обыкновенно используемые учеными людьми в доказательство того, что без епископов невозможно ни посвящение в сан, ни, следовательно, совершение таинств и отправление культа. О санкции короля на отмену епископальной системы в Шотландии, заключил свою речь Стюард, он здесь рассуждать не намерен; что же до Англии,то коронационная присяга, прямо обязывающая короля защищать права церкви, сама по себе сделала бы его согласие с предложениями Парламента незаконными и противными совести.

На обсуждение подобных предметов богословы употребили весь этот день и большую часть следующего, однако уполномоченные короля так и не смогли получить от парламентских комиссаров письменного ответа на вопрос, действительно ли они считают незаконной систему управления церковью посредством епископов.

Когда первые три дня были близки к завершению, и шотландские комиссары недовольно заметили, что стороны так и не достигли согласия, канцлер Шотландии разразился долгой и гневной речью. Он назвал епископов единственными виновниками смуты в Шотландии и Англии, вспомнил попытку архиепископа Кентерберийского ввести в Шотландии англиканскую литургию и каноны и посетовал на то, что аргументы богословов, неопровержимо доказывающие, что институт епископата отнюдь не восходит к Писанию, а следовательно, может быть законным образом упразднен Парламентом, не действуют на комиссаров короля, из чего он вынужден сделать вывод, что они вовсе не желают мира. Закончил свое выступление Лоуден еще более грубыми и дерзкими словами.

Канцлер Казначейства не без некоторого раздражения ответил, что он не удивляется тому, что их светлости, успевшие за несколько лет привыкнуть к подобным речам и готовые считать разумными доказательствами любые самоуверенные утверждения, одобряют предложенные Парламентом изменения, однако ему кажется чрезвычайно странным, что они могли вообразить, будто другие люди, никогда прежде о таких новшествах не слыхавшие и за столь малое время не уразумевшие, что же на самом деле имеет в виду противоположная сторона, согласятся отречься от веры и культа, в которых воспитывались они с самой колыбели, и к которым опыт и размышление научили их относиться с глубоким уважением - отречься только потому, что эту веру и этот культ кто-то яростно поносит три дня подряд. Бедствия же, о которых говорил Лоуден, проистекают из неистового желания уничтожить епископальную систему, а не из чрезмерного рвения в ее защите, и если архиепископ Кентерберийский слишком рьяно добивался осуществления того, что считал истинной Реформацией, то он уже дорого за это заплатил. Канцлер Казначейства заверил их светлости, что комиссары короля полны искреннего стремления к миру и надеются на успех переговоров, но даже если исход дела окажется иным, они по-прежнему будут думать, что парламентские уполномоченные явились в Аксбридж с намерениями столь же благими, и лишь прямые инструкции тех, кто их сюда послал, не позволили им согласиться с условиями, которые в глубине души они считают разумными.

В эти дни произошел один забавный случай. Перед началом или по завершении совещаний участники переговоров часто собирались у камина (стояли страшные холода) и беседовали на разные темы. Как-то раз кто-то из уполномоченных короля тихо спросил у одного из своих добрых приятелей из числа парламентских комиссаров, почему в их Руководстве по богослужению ничего не говорится о Символе веры и о Десяти заповедях, а Господня молитва упоминается лишь однажды. Граф же Пемброк, нечаянно услышавший их разговор, с обыкновенной своей горячностью громко выпалил, что это и в самом деле досадно, что вопрос о символе и заповедях обсуждался в Палате общин много часов подряд, и что решение не включать их в новый служебник было принято большинством в восемь или девять голосов. Узнав, что английский Парламент способен поставить на голосование и отклонить Десять заповедей, многие улыбнулись.

Затем настал черед вопроса о милиции, командование коей вестминстерские комиссары категорически потребовали передать Парламенту. Когда же уполномоченные короля (а с ними находились выдающиеся юристы Лейн, Гардинер, Бриджмен и Палмер) ясно показали, что по закону власть над милицией принадлежит Его Величеству, другая сторона не придумала ничего лучше, как сослаться на соответствующее решение Парламента и заявить, что начальство над милицией, а также над всеми крепостями и кораблями есть единственная гарантия безопасности Палат - словно не понимая, что точно такой же довод мог бы привести и король.

После чего стороны перешли к ирландским делам, и парламентские