Amor. Автобиографический роман - Анастасия Ивановна Цветаева

С твоим всепоглощающим кольцом,

Не твой в ночи пристало слушать голос,

И не к тебе я горестным лицом —

Моя луна! В свинцовых тучах тая,

Ты гаснешь, чтобы завтра мучить вновь.

Лицом к лицу отчаянье встречаю,

Пощады не прошу твоей, любовь!

Мыльные пузыри

Светлой струёю сияет в стеклянных сосудах Сахара —

Это златится песок в хрупких песочных часах.

Ванны вода отдаёт – восхитительно! – «Фрутти ди маре»,

Руки играют водой. Солнце на лёгких кудрях!

Но, перечёркивая – молодость, негу и имя,

Что надо мною как чайка, как коршун кружит, —

Гордость не сдаться мечтам. Недомечтавши их, с ними

Лёгкой насмешкою справиться. (Море в окне – что нефрит!..)

Так. Решено. Описать! И его, и себя, и Сахару,

Нашу беседу – так низко под звёздами,

Так высоко над волной! Ванны вода остывает.

От запаха «Фрутти ди маре»

Веет мариной[3]. Прощай же! Я отплываю – домой.

Вновь, отплывая в тетрадь, кораблём по волнам быстрокрылым,

Я покидаю сей берег – любовь, – и его, и себя

Преодолею, назвав. Его имя – так мило,

Что им деревья и море шумят. И с того корабля

Вымпелы имя его пишут в выси поднебесной…

– Стыдно, Дианы поклонница! Или стрелою Эрот

Насмерть тебя поразил, и своею прославленной спесью —

(То доструился песок. Я – победила. И вот) —

Напоминаю себе эту повесть о страсти небывшей

В зрелости чудной священны Диановы дни!..

Старость, хлеб-соль! Дверь открыта. О выше и выше

Свиток в руке. Апполон, имя моё помяни!

* * *

Из всех поэзии подвластных посвящений

Быть может, не было такого до сих пор,

Где меж таких лучей – такие тени,

О несравненности – такой поток сравнений,

Разноречивых качеств и обличий спор.

Чьё имя этому подобно? В начинаньи

О Ars Amandi![4] Древен славный звук,

Напев весенний рифмой в окончаньи —

Стрела звенящая! Крутоизогнут лук

Чьего, пойму ли, рта? То Дафниса иль Хлои?

Двуликим Янусом замучен твой певец!

Предчувствия, воспоминанья роем…

Началу мадригала чистый лист откроем —

И боги да благословят его конец!

Сомнение

Так что же, я – сдаюсь? МНЕ изменяет – разум?

Слабеть, как все, «терзаясь и любя?»

На всём скаку покончить бой сей – разом,

Сказав тебе, КАК я люблю тебя?

О, это б выход был, когда б с ТОБОЙ боролась,

Но я тебе – что прошлогодний снег!

Трагикомедии склонился долу колос,

И ждёт, чтоб его срезал – человек.

Да, это б выход был, каб я с тобой боролась,

Но я, мой друг, борюсь с самой собой, —

Достоинства неумолимый голос

Давно уж веет над моей судьбой.

Нет, это – сон, где остриё рапиры

Движеньем – в мира пальмовую ветвь…

Не мне – (ответа не приемлю!) – лире

Улыбкою приветливой ответь.

И уж смеюсь тому, каким презреньем —

Невидимым! – отмечен будешь ты,

Коль этой лиры вдохновитель – гений

Пренебреженьем на сии мечты —

Хоть и права пословица народна,

Что победителя не судят, – я сужу!.. —

Напрасно всё: и меч, и панцирь благородный,

Рапиры струнный звук, и лиры звон – бесплодны:

Страсть доверяют ночи – иль ножу.

* * *

Года пройдут. Уж я – не боле – миф.

В глубинах зеркала своё лицо купая,

Ты вздрогнешь вдруг, пред правдой отступая,

Прелестной девы холод ощутив.

И в этот страшный час я буду дальше всех.

Я не склонюсь, как мать, над вашей дикой болью

Оленя раненого, и крутою солью —

На рану вашу – жаркий смех.

Года прошли. Как призрак, сгинул день,

Отмечен солнцем и моей любовью.

В горах Шотландии, над огненною новью

Наставшей старости, в её вступивши сень —

Я зрю себя. (Карлайль[5], я здесь – навек!)

Оки серебряней мои седые кудри, —

Не нынешней страдой победен сей премудрый,

Спокойный взгляд из-под усталых век!

Прощание

От тебя мне ничего не надо,

Как прекрасно знать, что это – не слова!

И моя единая отрада —

Долг блюсти – и презирать права!

Ибо сколько этих глаз хватает —

Сколько прав моих – да над тобой!

(И летят, летя уж целой стаей —

Крыльев шум?!..) перед моей судьбой

Ваших недопонятых грехопадений,

Ваших неоплаченных счетов!

Как прекрасно быть всего лишь тенью

В сей палате меры и весов!

Ревность

Ты выходишь на миг постоять на крыльцо,

А уж ревность моя – за тобой.

Не хочу, чтобы ветер весенний лицо

Твоё трогал, – и с тучами в бой

Я вступаю за то, что, закинувши лоб,

Подивился на их высоту,

Не хочу, чтоб Юпитера тоненький сноп

Твоё сердце пронзал на лету!

Вижу: слева – Юпитер, что бледный нефрит,

Марс направо – что чайная роза,

За Юпитером – Тихий – прохладой – лежит,

Там, за Марсом – весенние грозы…

Над тетрадью склонясь, я забыла о них,

Но ты вышел – и я уже там,

Уже мучает сердце несложенный стих,

И уж сами собой к небесам

Простираются руки в бессильной мольбе

О твоей на чужбине судьбе,

О здоровье тебе и о счастье тебе,

О тебе, о тебе, о тебе…

Вижу я через стену: в отчаяньи вдруг