XX век. Уроки истории. 1900-1939 - Егор Станиславович Холмогоров

24 января 1919 года Оргбюро Российской Коммунистической партии (большевиков) утвердило текст циркулярного письма «Об отношении к казакам», давшего старт кампании так называемого «расказачивания», которое казачья общественность не без оснований рассматривает как геноцид казачества.

По всей России проходят траурные мероприятия — крестные ходы, панихиды, открываются памятники, казаки выходят, в частности, требуя убрать с карты России имя Якова Свердлова, подписавшего это решение. Если учесть, что тот же Свердлов справедливо называется в числе организаторов убийства Царской семьи, то присутствие имени этого одиозного большевика, на смерть забитого орловскими рабочими в марте 1917 г., в названиях улиц, площадей и даже целого субъекта Российской Федерации — области, и в самом деле выглядит неуместно.

Однако был ли Свердлов единоличным идеологом и организатором борьбы с казачеством? Среди причастных к документу называют и отвечавшего у большевиков за национальные отношения Сталина, и председателя Реввоенсовета Троцкого, и руководителя Донского бюро РКП — Сырцова, неоднократно называвшего Дон «Русской Вандеей», по аналогии с областью Франции, дольше всего сопротивлявшейся революционным порядкам.

Однако искать одного виновника тут вряд ли целесообразно — обычно такие «поиски» предпринимаются для того, чтобы отвести подозрение от вождя большевиков Ленина и коммунистической партии в целом. Ненависть к казачеству была одной из составляющих «символа веры» настоящего коммуниста и даже шире — революционера, включая эсеров и анархистов. И это, конечно, не было случайностью — именно Дон и другие казачьи районы стали своего рода осью, вокруг которой шло антибольшевистское сопротивление.

Некоторые историки даже говорят о «борьбе Красного Севера и Белого Юга», явно проецируя на Россию ситуацию американской гражданской войны. Это, безусловно, несправедливо — на Севере, будь то Архангельск или Ярославль, было свое антибольшевистское сопротивление. Урал и Сибирь ближе к Северу чему к Югу. Да и на Юге пробольшевистских сил было немало.

Дело было в другом — сопротивление большевикам было значительно ослаблено там, где в былые времена господствовала призывная армия. Крестьяне шли на фронт, воевали, после разложения армии в 1917 году разбегались, в 1918-1919 Троцкий снова силком загнал их в армию — уже красную. Даже небольшие продотряды были в такой деревне серьезной вооруженной силой, а по-настоящему масштабное антибольшевистское крестьянское движение возникло лишь на Тамбовщине.

Напротив, масштабное сопротивление большевикам возникло в тех районах России, где основную массу населения составлял вооруженный народ — казаки, привилегированное сословие Российской Империи, имевшее определенные льготы и за это обязанное военной службой, причем не по обезличивающему призыву, а своими территориальными полками. Казак учился сражаться и сражался всю жизнь, поколениями в нем воспитывалась идея верности вере православной и царю самодержавному, он был тесно спаян с другими станичниками и, чего греха таить, смотрел свысока не только на обычных мужиков, но и «иногородних» — переселенцев из других районов в казачьих областях. С последними у казачества были зачастую напряженные отношения и именно они, вместе с казачьей «голытьбой» составили резерв для красных казаков, к которым примкнуло чуть менее 20% казаков.

Революция и начало гражданской войны посеяли в казачестве растерянность. Царя больше не было, страна была захвачена разными группами ненавидевших казаков левых — большевиками, эсерами, анархистами (да и с недавними революционерами кадетами казаки друг друга не жаловали). Глава временного правительства эсер Керенский приказал арестовать атамана Всевеликого Войска Донского Каледина за участие в «корниловском мятеже». Приказ исполнен не был, но Россия расплатилась за него тем, что казаки не стали участвовать в защите временного правительства от большевиков. Среди них стала популярна тема регионального сепаратизма — мол выделиться, отстоять себя, а потом как-нибудь разберемся. Это не было, конечно, реальное стремление разорвать связи с Россией — скорее просто желанием отстоять свой хутор, за которое, однако, казачество дорого поплатилось.

Идеологом и вождем этого сепаратизма был генерал Петр Николаевич Краснов, потомственный казачий генерал, прекрасный организатор, талантливый писатель, человек больших амбиций и буйной политической фантазии. В мае 1918 года он стал атаманом Всевеликого Войска Донского и начал отстраивать его как самостоятельную державу в союзе с оккупировавшими Украину по Брестскому миру немцами.

В течение 1918 г. красновцы прочно удерживали Дон, имели достаточно сильную армию, в которую Краснов как атаман призвал сразу 25 возрастов казаков, эту армию германское командование обильно снабжало военным снаряжением в обмен на продовольствие. Генерал-атаман слал в Берлин письма с просьбой к кайзеру признать казачью державу включая Кубань, Терек и Астраханскую область и помочь ей установить перемирие и границу с большевиками.

Белая Добровольческая армия Деникина смотрела на красновцев если не как на врага, то уж точно не как на друга. Сторонники Единой и Неделимой России, придерживавшиеся лояльности к союзникам, смотрели на Краснова как на дважды изменника — и единству Родины, и антинемецкому союзу и старались не участвовать с ним в совместных действиях против большевиков. Это взаимное отчуждение дорого стоило Дону осенью-зимой 1918-го, когда побежденная в Первой мировой войне Германия пала, её войска ушли, военная помощь красновцам прекратилась, а их западный фланг повис в пустоте и был быстро охвачен большевиками.

Фронт на северном Дону начал разваливаться — в Рождество 1919 года три полка 28-й Верхне-Донской, Казанский и Мигулинский заключили с большевиками «сепаратное перемирие» и снялись с фронта, по сути открыв его для красного наступления. Ряд станиц, включая знаменитую Вешенскую, приняли постановления о признании советской власти. Краснову пришлось срочно объединяться с Добровольческой армией Деникина, ориентированной на союзников и сложить полномочия атамана. Неизвестно, спасло бы это белое дело или нет, но тут, пришли на помощь большевики с тем самым постановлением о расказачивании.

До сих пор казалось чем-то само собой разумеющимся, что есть красные казаки, есть белые, есть красновские. У большевиков существовали свои красноказачьи командиры, среди которых самым знаменитым был Филипп Кузьмич Миронов (его позднее расстреляют за протесты против расказачивания). Донцам казалось логичным, что им достаточно будет признать советскую власть и их оставят в покое.

Но тут-то и последовала директива ЦК от 24 января 1919 г. Она выносила приговор всему казачеству как этносоциальной группе: «Учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы» (Известия ЦК КПСС № 6, 1989, с. 178).

Антиказачий террор ставился в общий ряд с другими линиями красного террора — антидворянским, антицерковным, антибуржуазным — предполагалось не наказание личной вины, а уничтожение казачества как класса — именно в этом отношении красный террор, уничтожавший людей за социальную принадлежность и так называемый «белый», — на деле совокупность спорадических действий,