Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

трудно определить, где заканчиваются интересы одного и начинаются интересы другого. Они будут делиться друг с другом деловыми предприятиями и взаимоподдержкой так, чтобы все их предприятие стало больше, чем просто сумма его частей, и когда последний из них умрет, он своей волей передаст все их активы в благотворительный фонд.

Ричард Лезер, поверенный, который почти шесть десятилетий назад придал этому соглашению официальную форму, пришел в ярость, видя, как потомки «мушкетеров» размахивают посулами сделать примерно то же самое, как морковкой перед носом общества, чтобы избежать судебного разбирательства. «Это соглашение было задумано[2274] не для того, чтобы сделать Ричарда Саклера богатым, – говорил Лезер. – Оно было задумано как дар человечеству. Для пользы общества».

В 1947 году, когда Ричард Саклер был еще ребенком, его отец и дядья основали один из своих первых семейных фондов «в память об Исааке Саклере, как дань уважения его сыновей человеку, любовь которого была бесконечна, а интересы и мечты не знали границ». Их целью было «воплощать идеалы, которыми он дорожил», писали братья, и «помогать облегчать человеческие страдания»[2275].

Послесловие

Летом 2020 года, когда я писал эту книгу, мы с женой и детьми однажды вышли из дома во второй половине дня, чтобы отправиться по делам. Мы как раз грузились в машину, когда подошла соседка, жившая через несколько домов от нашего.

– Не хочу вас пугать, – встревоженно проговорила она, – но там дальше по улице какой-то мужчина в SUV. Он сидит там весь день и, мне кажется, наблюдает за вашим домом.

Я живу в пригороде Нью-Йорка на сонной тихой улочке, где стоят только жилые дома и нет особых причин парковаться посторонним машинам. Поэтому эта новость заставила меня занервничать. Мы поблагодарили соседку, сели в машину и поехали по улице мимо того внедорожника, о котором говорила соседка. За рулем сидел мужчина лет пятидесяти, плотного телосложения. Когда мы проезжали рядом с его машиной, он торопливо сделал вид, что полностью поглощен своим телефоном. Мы проехали дальше, но потом сделали петлю и вернулись на то же место, думая застать его врасплох. Должно быть, мужчина вышел из машины, как только мы отъехали, потому что на этот раз при нашем приближении он стоял у заднего бампера и потягивался. На ногах у него были вьетнамки. Мы его сфотографировали.

Это происшествие напугало наших сыновей, которые учатся в начальной школе, но мы с женой постарались извлечь из него максимум пользы. Мы купили детям бинокли, и они стояли на страже у окна, поглядывая, не вернется ли подозрительный тип. Мы больше не видели его, хотя он точно возвращался еще как минимум однажды: другая соседка, которая тоже заметила его в первый раз, рассказала, что этот мужчина снова весь день наблюдал за нашим домом. Во второй раз у него была другая машина – седан. Но водитель был тот же самый. На нашей улице растет дерево, под которым ему, похоже, нравилось парковаться, потому что оно защищало от солнца. В августе на Нью-Йорк налетел свирепый тропический шторм, скорость ветра достигала семидесяти миль в час. В итоге мы остались без электричества. После того как прекратился ливень, мы с сыновьями отважились выйти наружу, старательно обходя висящие оборванные электропровода. Мы прошли вперед по улице и увидели, что то самое дерево с пышной кроной буря выворотила с корнем. Я понадеялся, что тот человек приедет снова, увидит, что «его» дерево было повержено бурей, и задумается: уж не желает ли высшая сила на что-то ему намекнуть? Но, если он и возвращался, мы его не видели.

Разумеется, когда этот незваный гость появился впервые, первое, что мне пришло в голову, – это Нэн Голдин и частный сыщик, который наблюдал за ее домом в Бруклине и следил за ее подругой-активисткой Меган Каплер. У Голдин не было неопровержимых доказательств того, что этот человек был нанят Саклерами. Такие вещи трудно доказывать. Частных сыщиков, как правило, нанимают через третьи-четвертые руки посредники, такие как юридические фирмы или специалисты по кризисному управлению. Отчасти это делается как раз для того, чтобы была возможность все отрицать. Часто и сам сыщик не знает, кто его настоящий клиент. Но мне казалось, что одинаковые происшествия с Голдин, Каплер и мной – не простое совпадение. Когда я задал вопрос о слежке администраторам Purdue Pharma, компания решительно заявила[2276], что ничего об этом не знает. Когда спросил о том же самом Саклеров, представитель семьи не стал ничего отрицать[2277], а просто отказался от комментариев. В то время, когда состоялись эти странные визиты, я жил в карантине из-за коронавируса. Интересно, подумал я, что может надеяться узнать сыщик, наблюдая за писателем, который никогда не выходит из дома? А потом мне пришло в голову, что его целью почти наверняка было не узнать что-то, а запугать меня.

Начиная в 2016 году работать над этим проектом, я пришел к нему окольным путем. Несколько лет я писал о незаконной торговле наркотиками между Мексикой и Соединенными Штатами. В частности, я пытался разобраться в устройстве мексиканских наркокартелей как не просто криминальных организаций, но бизнес-предприятий. Я написал большую статью[2278], которая представляла собой что-то вроде практической курсовой работы о наркосиндикате, выясняя, в каких отношениях картель Синалоа был темным зеркальным отражением предприятия, торгующего легальными товарами. Особенностью, на которую я обратил внимание в этом исследовании, был недавно избранный картелями упор на героин. Это привело меня к ОксиКонтину. Картели вполне обоснованно проклинали за их готовность продавать вызывающий привыкание товар и разрушать людские жизни. Но я был потрясен, обнаружив, что семья, стоявшая во главе компании, производившей ОксиКонтин, была видной филантропической династией с безупречной на первый взгляд репутацией. Я прочел «Страну грез» Сэма Кинонеса, затем «Убийцу боли» Барри Мейера и репортажи-расследования деятельности Purdue в «Лос-Анджелес таймс». Фамилия Саклер была у меня на слуху. В моем сознании она была синонимом филантропии. Пока я не начал читать об опиоидном кризисе, я ничего не знал о бизнес-деятельности этой семьи.

Бо́льшую часть следующего года я посвятил поиску информации и написанию статьи, которая была опубликована в журнале «Нью-Йоркер» в 2017 году. Знакомясь с захватывающей историей первых трех братьев Саклеров и разобравшись, как Purdue под руководством Ричарда Саклера торговала ОксиКонтином, я с удивлением обнаружил отголоски профессиональной деятельности Артура Саклера во всем, что происходило потом. На тот момент семья ни разу не заговаривала публично о своей роли в опиоидном кризисе. Мне стало интересно, что́ они скажут. Но мои попытки