Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - Патрик Рэдден Киф

что с удовольствием ознакомился бы с этими документами, чтобы включить их в свою книгу. Он ответил, что, поскольку его клиенты не верят, что я буду «ответственно обращаться»[2283] с такими свидетельствами, они не желают предоставлять мне «предпочтительный доступ к новым материалам».

Общей темой, обратившей на себя мое внимание, когда я беседовал с десятками бывших сотрудников Purdue – торговыми агентами, врачами, учеными, администраторами, – был туман коллективного отрицания. Среди них ходили истории, которые компания (и сами Саклеры) рассказывали еще в первые дни существования ОксиКонтина, – басни о том, что зависимыми становятся только люди, злоупотребляющие этим препаратом, и что лишь жалкая горстка безответственных торговых агентов рекламирует его недолжным образом, и что компанией движет лишь бескорыстное желание помочь людям, страдающим от боли. Эти истории, как и те, которые рассказывал о рекламируемых им препаратах Артур, если всерьез присмотреться к фактам, оказывались беспочвенными. Однако многие в Purdue, похоже, на самом деле верили в них, десятилетиями упорствуя в отрицании. «Мы были соучастниками[2284]. По корыстным соображениям, – говорил мне Николас Примпас, который трудился в Purdue региональным менеджером по работе с клиентами с 1987 по 2005 год. – До нас доходило туго. И возможно, причина была в алчности». Но многие бывшие служащие, не важно, любили они Саклеров или ненавидели, не желали признавать даже этого.

В истории ОксиКонтина примечательно отсутствие внутренних разоблачителей. Возможно, из-за того, что, когда люди все же пытались забить тревогу, Purdue делала все, чтобы стереть их в порошок – как поступили юристы компании с Карен Уайт, торговым агентом из Флориды, которая проиграла иск против Purdue в 2005 году. Но я пришел к убеждению, что это к тому же была функция отрицания. Я многие часы провел в беседах с вполне разумными людьми, которые работали в компании, и они могли признавать всевозможные уродства корпоративной культуры и делать проницательные замечания о вовлеченных в них личностях. Но когда речь заходила о роли ОксиКонтина в опиоидном кризисе, они изо всех сил старались найти ей благовидное объяснение. Даже перед лицом исчерпывающих доказательств, признания вины по уголовным обвинениям, тысяч исков, множества исследований и еще большего множества смертей они заводили старые песни – о злоупотреблении и зависимости, о героине и фентаниле. И я спрашивал себя: не слишком ли деморализующим опытом была бы для некоторых из них трезвая оценка собственного пособничества? Не было ли это просто слишком тяжким бременем для человеческой совести?

* * *

Однажды я поехал в деревню Амангасетт, расположенную у самой оконечности Лонг-Айленда, на встречу с человеком, которого я буду называть Джеффом. Мы встретились в ресторане, и он рассказал мне о своих трудностях с зависимостью. Десять лет назад, будучи подростком, Джефф начал злоупотреблять опиоидами. Они были «повсюду», вспоминал он. Особенно ему нравился ОксиКонтин – тот кайф, который давал этот препарат.

Мягким, ровным тоном Джефф рассказывал о следующем десятилетии своей жизни: он продолжал злоупотреблять обезболивающими, познакомился с женщиной, влюбился и познакомил ее с опиоидами. Однажды у его дилера кончились таблетки, и он сказал: «Я продам тебе пакетик героина за двадцать баксов». Джефф не хотел соглашаться, но потом началась ломка, и он ей поддался. Поначалу они с подругой нюхали героин. «Но постепенно возникает толерантность, так же как с таблетками», – сказал Джефф. И со временем они начали вводить его внутривенно. Брак заключили под кайфом. Жена Джеффа родила мальчика, у которого оказалась врожденная зависимость от опиоидов. «Врачи выводили его из зависимости с помощью морфиновых капельниц».

После долгого пребывания в реабилитационном центре Джефф перестал употреблять и воздерживался больше года. Его ребенок был здоров, жена тоже воздерживалась. По его словам, оглядываясь назад, он чувствовал, что импульсивное подростковое решение попробовать таблетки толкнуло его на путь, с которого он не мог свернуть. «Все дело было в наркотике, – сказал он. – Я просто создал ураган разрушения».

Мы расплатились за обед, вышли из ресторана и зашагали по тенистой боковой улице, вдоль которой выстроились величественные дома. Амангасетт – летняя колония многих богатых нью-йоркских семей. В самые тяжелые годы своей зависимости Джефф работал в этом районе на все руки мастером. Я попросил его показать мне, какой конкретно дом он обслуживал, и на одной тихой улочке мы остановились у входа в громадное поместье, по большей части скрытое от взгляда густым кустарником. Это был летний дом Мортимера Саклера и его жены Жаклин. Уже тогда, работая на них, Джефф знал об их семейном бизнесе. Ирония ситуации от него не ускользнула. Казалось, Саклеров всегда надежно защищал тот факт, что опустошение, производимое их препаратом, творилось не у них на заднем дворе. Однако Джефф как раз и был там – буквально на их заднем дворе! «Я, пожалуй, так и не скажу, сколько раз я приезжал на этот участок и, сидя в рабочем грузовике, принимал таблетку», – хмыкнул он.

Мы добрались до фигурных деревянных ворот, за которыми простирался двор. Над ним высилась статная плакучая ива. Пока я любовался деревом, Джефф заметил, что для наемного персонала, который ухаживал за участком, она была «занозой в заднице». Каждый раз, когда поднимается ветер, объяснил он, ее ветки обламываются и рассыпаются по всей лужайке. «Но двор должен выглядеть безупречно, – сказал Джефф. – На земле не должно быть ни листика». Поэтому уборщики регулярно подметали двор, ликвидируя беспорядок.

Благодарности

Мои первые благодарственные слова – все тем людям, которые в минувшие два года столь щедро жертвовали своим временем, чтобы поговорить со мной, и доверили мне рассказать свои истории. Их слишком много, чтобы благодарить каждого поименно, а имена некоторых я вообще не могу назвать. Но вы сами знаете, кто вы есть. Спасибо вам! Спасибо также работникам архивов, в которых я искал информацию: все эти архивы перечислены в примечаниях. Спасибо Международному консорциуму журналистов-расследователей за то, что предоставили мне доступ к кладезю утечек банковской информации, которая включала подробности о счетах Саклеров. Спасибо Кэти Таунсенд и ее коллегам из Комитета репортеров за свободу прессы, которые вмешались в дело о банкротстве, чтобы рассекретить документы, содержащие самые изобличающие улики.

Эта книга началась как статья в «Нью-Йоркере», и я, как всегда, в неоплатном долгу перед моим давним редактором Дэниелом Залевски, который передал мне столько знаний о том, как надо рассказывать истории. Спасибо Э. Тэмми Ким и Николасу Ниархосу, которые проверяли изначальный текст, Питеру Кэнби, который проверял (и перепроверял) проверяющих, и Фабио Бертони. Спасибо также Дэвиду Ремнику за то, что столь многие трудные вещи сделал такими легкими, и