Воспоминания провинциального адвоката - Лев Филиппович Волькенштейн

злорадствовали строгие ценители и судьи из «пишущей братии»… Тут сводились личные счеты… В статьях «Театрала» впоследствии писали: «Странно все это, если вспомнить, что г. Чехов — один из любимейших современных писателей. Что за неуважение к авторской личности, что за неблагодарность! Злорадство некоторых критиков доходило прямо до цинизма. Они не только осмеивали и поносили новое произведение А. П. Чехова, но восторгались поведением скандалившей публики и усматривали в таком поведении голос истинных ценителей и глубокое понимание интеллигентных зрителей!»[605]

Нетрудно себе представить, как страдал А. П. от незаслуженных обид. Он бежал из Петербурга:

— Не мог же я плюнуть на это представление, — сказал А. П. А. С. Суворину. — Если я проживу еще 700 лет, то и тогда не отдам на театр ни одной пьесы. Будет. В этой области мне неудача[606].

«Пьеса прошла в Петербурге пять раз при полных сборах и при неослабном успехе», по словам режиссера Е. Карпова, но все-таки была снята с репертуара[607]. А. П. Чехов понемногу успокоился, продолжал много писать, хотя здоровье его все больше расстраивалось[608].

Крым, где поселился А. П., не улучшал его здоровье. По поводу приобретения А. П. участка земли в Ялте у меня была обширная переписка с ним[609]. В Ростове-на-Дону управляющим отделением Государственного банка состоял И. Ф. Чернявский[610], который владел большим земельным участком под Ялтой. А. П. просил меня узнать, согласится ли г. Чернявский вырезать небольшое место для постройки дома, и выяснить условия продажи, стоимость и пр[очее]. Нечего говорить, что И. Ф. Чернявский с большой готовностью шел навстречу сделке. За мои хлопоты и усердную переписку я получил от А. П. его рассказы «Каштанка» и мой особенно любимый рассказ «Унтер Пришибеев» с автографами, полными юмора. В октябре 1904 года, во время еврейского погрома в Ростове[611], сгорел мой дом со всем находившимся в нем имуществом. Сгорели и дорогие для меня чеховские строчки.

В это время народился и быстро занял выдающееся положение в театральном мире Московский Художественный театр. Выдающийся артист-художник К. С. Станиславский и блестящий режиссер В. И. Немирович-Данченко стали во главе этого театра. Они поняли и почувствовали глубокую лирику чеховских пьес, по достоинству оценили всю их прелесть и стали просить А. П. дать им для постановки «Чайку». Настояли и уговорили. Волновался А. П., помня происшедшее в Петербурге. Волновался новый театр — удастся ли ему осилить все трудности постановки этой сложной пьесы. А главная забота была о А. П. Чехове, который в это время серьезно заболел и новый неуспех «Чайки» мог гибельно отозваться на его здоровье[612].

После долгой работы постановку пьесы осилили, и она прошла в первый раз при исключительном успехе. Трогательно изложил К. С. Станиславский все пережитое всеми артистами, участвовавшими в этом спектакле: «Но вдруг, после долгой паузы, в публике поднялся рев, треск, бешеные аплодисменты. Наконец мы почувствовали успех и, неимоверно взволнованные, стали обнимать друг друга, как обнимаются в пасхальную ночь…»[613].

Московский Художественный театр явился лучшим истолкователем пьес Чехова и отдал им свои силы и любовь. Художественный театр стал Чеховском театром[614].

Пьесы Чехова ставились во всех театрах России, и всюду «Дядя Ваня», «Три сестры», «Чайка» вызывали восторг публики.

Последняя новая пьеса, поставленная Художественным театром, была «Вишневый сад». Литераторы и друзья Чехова решили чествовать А. П. Чехова 17 января 1904 года. Совпали: день рождения и 25-летие литературной деятельности.

А. П. не любил показных торжеств и даже отказывался приехать в театр, но его уговорили. Для него это действительно было мучительством, и он согласился, сказав:

— Надо, чтобы в России чествовали зрителя.

Бывшие в тот вечер в театре никогда его не забудут. Превосходная, бесконечно трогательная пьеса была поставлена и разыграна с необыкновенной любовью. Сам Чехов производил впечатление тяжко-больного, уже обреченного, вид его ясно говорил о близкой катастрофе. Скромно и строго глядело его бледное лицо. Прием был оказан ему блестящий, вся Россия приняла участие в чествовании дорогого и любимого всеми поэта. Венки, масса подарков, адреса, речи и приветствия, которые А. П. слушал очень внимательно, и лицо его освещалось его мягкой, лучистой улыбкой.

«Юбилей, — по словам К. С. Станиславского, — вышел торжественным, но он оставил тяжелое впечатление. От него отдавало похоронами. Было тоскливо на душе»[615].

С наступлением весны 1904 года здоровье А. П. ухудшилось. 3 июня А. П. с женой, талантливой артисткой Художественного театра О. Л. Книппер, выехали из Москвы в Баденвейлер[616], курорт для легочных больных. Прощаясь с Н. Телешовым, А. П. протянул ему слабую, восковую руку: «Прощайте, — сказал он, — еду умирать»[617].

2/15 июля его не стало.

В своем воспоминании о А. П. Чехове Вл. Ив. Немирович-Данченко, руководитель Московского Художественного театра, пишет: «Большая склонность к общительности, при большой замкнутости, умение отмечать в людях смешные проявления, их наивность, мелочность или пошлость, а вместе… трогательное, благородное, что можно найти во всякой человеческой душе, интерес ко всему, что от жизни и от искренности, и вместе с тем все обострявшаяся в нем нетерпимость к насилию и надутой бездарности; какая-то стеснительность, если кто-нибудь слишком ярко выражает ему свое поклонение; искание простой радости бытия среди простых, живых людей — таким оставался в памяти Чехов»[618].

В 1889 году после большого успеха пьесы «Иванов» А. П. много и тепло чествовали друзья и поклонники[619]. И. Л. Щеглов, возвращаясь с А. П. после банкета, устроенного в его честь, обратил внимание на «странную задумчивость» А. П., и на попрек — «О чем думать после таких оваций!» — Чехов нахмурился и сказал:

— Я все думаю о том… что будет через семь лет?

И с тем же хмурым видом настойчиво повторил:

— Что-то будет через семь лет?[620]

А. П. не верил в свой большой талант, и ему казалось, что через несколько лет — почему-то именно через семь лет — творчество его иссякнет и его забудут. Он ошибся. Его творчество ширилось и сияло, несмотря на тяжелую болезнь, еще много лет, и его не перестают читать и в настоящее время.

На днях мы с удовольствием прочли в «Последних новостях» трогательное сообщение: «Французская пресса возбудила большой интерес к одноактному драматургическому отрывку Чехова “На большой дороге”. Французская критика нашла этот чеховский отрывок на редкость талантливым. Она увидала в нем “необыкновенное богатство драматурга”, насыщенность действием и передвижениями, восхитилась силой “роковой любви”, которая одного героя доводит до полного падения, а другого толкает к покушению на убийство из чувства мести за женскую неверность. Французских ценителей особенно восхищает, что автор сумел все это сконцентрировать в одном акте своей пьесы. Еженедельная французская газета “Кандид” восторженно говорит о Чехове и утверждает, что постановка “На большой дороге” — лучшее, что было в театральном сезоне за