При свете зарниц - Аяз Мирсаидович Гилязов

и ледяной, а потом развернулся и хлещет по глазам, залепляя лицо снегом. И без того опущенные головы опустились ещё ниже. Да и сзади подгоняет! Как же так может быть: и спереди и сзади одновременно?

– Братцы, да это же чёрный буран! – понял кто-то.

– Не могу больше, – хрипит чей-то измученный голос.

– Я ничего не вижу.

– Что хотите делайте, дальше я не пойду. Пусть замёрзну.

– Вставай, вставай же, смотри, Тарлау. Слава Аллаху!

– Аул, братцы.

– Давайте здесь заночуем, а к утру буран кончится.

Ничего не вижу и я – рот, глаза залепило снегом. Конечно, нужно ночевать здесь. Нельзя идти в буран. Немудрено и замёрзнуть.

– Вы потерпите, – откуда-то сзади слышится голос Адили. – Касли уже совсем близко. Мы дойдём. Вы послушайте…

Закашлялась Сабираттэй.

– Почему нельзя заночевать в Тарлау? – обиженно закричал я Адиле сквозь снег и ветер.

Зачем она одна против всех? Люди совсем измучились.

– У вас детей, наверное, не осталось, – тихо всхлипнула какая-то женщина. – Душа изболелась, как они без меня – голодные?

– Послушайте, – снова звонко крикнула Адиля. – Если мы заночуем здесь, то до Касли доберёмся только завтра к середине дня. И ещё полтора дня домой. Что мы будем есть? У кого осталась еда, скажите?

Сабираттэй всё порывается что-то сказать, но кашель душит её, и она не может выговорить ни слова.

– Адиля! – зову я. – Смотри, даже Сабираттэй не может идти.

– Пойдёмте лучше, – наконец выговорила Сабираттэй. – Сегодня обязательно нужно добраться до Касли. Давайте сделаем ещё один сильный рывок! – Так просительно, так лихорадочно блестят её глаза, что отвожу свои.

И мы пошли.

Адиля осторожно взяла меня за руку. Странно, то что мы пошли, наполнило меня гордостью. Когда люди вместе, не страшна, оказывается, и чёрная метель. Аул Тарлау прошли, Ахметьево, Альметьево. Наше маленькое Альметьево – тёзка тому, большому Альметьеву, что рядом с Бугульмой.

Тихая-тихая Адиля, а послушались её и старые и малые! Даже Сабираттэй пошла за ней. А ведь всем много труднее, чем мне. У них лишь только верёвка от санок да ветер со снегом в лицо. Откуда у них-то взялись силы?

Снег чуть не по колено. Нам, парням, работы прибавилось: мы с Дамиром забегаем вперёд, утаптываем снег, возвращаемся назад и снова утаптываем.

– Спасибо, ох, спасибо!

– Ай да ребятки! – Женщины подхватили друг друга под руки, подобно детям из детского сада, и стеной идут против ветра, потому что ветер, кажется, способен переломить нас.

А телефонные провода звенят неистово, отчаянно, будто спешат донести до нас какую-то весть.

Но теперь желание превратилось во всеобщую решимость: во что бы то ни стало дойти до Касли сегодня и заночевать там! Адиля что-то весело рассказывает тётушкам, тётушки смеются и идут довольно ровно. Завтра будет легче, завтра мы пойдём домой. А для этого сегодня нужно обязательно дойти, сегодня нужно выдержать. Сегодня, сегодня, сегодня.

Одна женщина упала. Её подхватили, усадили на санки, натёрли снегом виски. Не прошло и десяти минут, как она, качаясь и спотыкаясь, снова пошла.

– А знаете, почему альметьевцев называют пловцами? – раздался хриплый голос Сабираттэй. Она задыхается, но повторяет снова. – Альметьевцев называют пловцами, вы слышали?

Люди недоумённо оборачиваются к ней, подходят поближе.

– Им, конечно, немного обидно, но кличку с себя никто стряхнуть не может, – уже громче говорит Сабираттэй. – За дело или не за дело, не мне судить. Было или не было, не мне судить. А история такова. Аул Альметьево расположен в безводном месте, ни ручейка, ни речки нет. А вот альметьевцы нашли себе речку! В те времена ещё бывали ярмарки. Как-то раз возвращались с ярмарки тринадцать альметьевцев. Ну для пешехода дорога всегда длинна, – вздохнула Сабираттэй. Эхом вздохнули другие. – И застала их в пути ночь. Были они навеселе и всю дорогу распевали песни. Что им ночь? Прошли Ахметьево и неожиданно очутились перед гречишным полем. Пока пили-гуляли на ярмарке, гречиха-то зацвела, и теперь перед ними раскинулось белое море. «Пропали мы, ребята! – сказал самый мудрый агай. – Ведь это Агидель сюда перекочевала! Что будем делать?» Присели они, призадумались, распили бутылочку и решили переплыть Агидель. – Люди засмеялись. Слова Сабираттэй передавали по рядам, и смех вспыхивал то тут, то там. – Разделись они, – степенно продолжала Сабираттэй, – обнялись, попрощались на всякий случай друг с другом, подняли одежду с покупками над головой и… пошли по «воде», по белой кипени цветов. Плыли вроде, а всё удивлялись, почему это ногам жёстко и щекотно. – Снова эхо смеха прокатилось по рядам. – Долго барахтались они и после долгих мучений выбрались, наконец, на другой берег. И тогда мудрый агай сказал: «С помощью Аллаха мы переплыли реку, а теперь давайте посчитаем, не утонул ли кто-нибудь из нас?» Согрелись ещё одной бутылочкой, оделись и стали считать. Считают, считают, а всё одного человека не хватает. Зарыдали тут альметьевцы! Кто утонул, да кто жизни лишился – понять не могут. На их счастье, возвращался домой свой, аульчанин. Так вот, поставил он этих пловцов в ряд и сам сосчитал. Оказалось, что все они живы-здоровы, просто каждый считал, не считая себя. С той поры и зовут альметьевцев пловцами по гречишному полю. А некоторые утверждают, что эту историю выдумали сами альметьевцы, чтобы как-то прославить свой аул…

Люди смеялись, и шуточный рассказ Сабираттэй шёл по рядам. Пусть простят нас альметьевцы, но эта невинная шутка прибавила нам сил. Сабираттэй дышала тяжело, передыхая, а уже новые весёлые истории кочевали от человека к человеку. Километр за километром, вперёд и вперёд, шли мы против снега с ветром, а родные имена – мужей, отцов, братьев, погибших на войне, звонко передавались из уст в уста, потому что, конечно же, теперь они оказывались героями этих историй.

– Касли скоро, Ибрагим. Я пойду в сельсовет.

Касли? Неужели мы дошли? Мы дошли!

Люди примолкли. Слышно было только, как шаркают лапти, шуршат санки, тяжело дышат женщины, воет ветер. Наверное, Касли уже спит, потому что нас встречает тишина и тёмные дома.

– Скорее! – звонким голосом разрушила тишину Адиля. Она ждала нас на околице. – Слушайте, куда можно идти ночевать.

– Гарифаттэй, ты как, с нами пойдёшь?

– Нурия, иди к нам, если не храпишь.

– Никто не видел Ульджану? Куда пропала, будь она неладна?

– Тут мы, тут, а-у-у! – кричали охрипшие голоса. Казалось, весь наш Верхний аул переселился на улицы Касли.

– К нам идите.

– В наш дом милости просим.

– Сюда, сюда, – зазывали нас хозяева.

В накинутых на плечи бешметах, шубах, они лопатами очищали подступы к воротам, с трудом открывали их, заснеженные и примёрзшие.

Аул не спал. Нас ждали!

– Ибрагим!