Том 8. Литературная критика и публицистика - Генрих Манн

изгнанники всегда могли найти в ней приют. Теперь ее нет. В этой стране был большой город, где в самые суровые времена и после всех совершенных ошибок все еще легко дышалось. Австрия пала, и Вена, наша милая Вена, только что стала жертвой насилия.

Как некогда другие страны и города нашей злосчастной Европы, Австрию и Вену стерли с карты цивилизованного мира. Завоеватель, — если так можно назвать бесславного победителя, предпочитающего обман и шантаж открытой борьбе, — это уродливое подобие завоевателя имеет привычку высылать вперед свою полицию.

И вот она, эта полиция Гитлера, подавляет сейчас в Вене все, что составляло гордость Австрии — классовое сознание рабочих и свободную совесть мыслителей.

Еще задолго до 1914 года я был связан с группой венских интеллигентов, среди них у меня не было более близкого друга, чем Артур Шницлер. Это был период блеска: император Франц-Иосиф царствовал над большим светом, в котором немалую роль играли люди искусства. Время военных побед давно миновало для империи — отныне в ней могли свершаться лишь завоевания умов. Тем большим преступлением было толкнуть это старое государство на войну.

А какой почет окружал тогда знаменитостей! Они славили мир, и благодаря миру прославились сами. Артур Шницлер, писавший романы и пьесы, представлял собой поистине неповторимое явление: любимец Вены, он был воплощением ее души, которую он воспел на весь мир. Благодаря ему мы познакомились с Веной — глубоко человечной в своей легкости и столь нежной на пороге смерти.

Разделив судьбу своей родины, разочарованный и всеми покинутый, Шницлер умер вскоре после конца империи. Ему еще посчастливилось вовремя уйти из жизни. Ибо сейчас он оказался бы если не в нацистском концлагере, то среди безыменной толпы самоубийц. Вспомните участь Эгона Фриделя — ученого-историка и обаятельнейшего актера, — человека, воплотившего в себе лучшие черты культуры многих народов.

Еще недавно в Вене вряд ли можно было отыскать хотя бы одну стопроцентно немецкую семью. В жилах венцев за тысячу лет смешалась кровь половины Европы. Только этим объясняются хорошие и менее хорошие качества Вены, как бы являвшейся прообразом той Европы, какой она станет, перешагнув через век национализма.

И вот сейчас, без единого выстрела, завоеватель вступил в этот город, которого он никогда не был достоин, как он недостоин вообще ни одной из своих жертв.

Он вторгся в Австрию под предлогом «освобождения братьев по нации»; что здесь омерзительнее — дела или слова, — решить трудно. Об этом завоевателе скажут то, что не сказали бы ни о каком Атилле или Наполеоне: он сеял вокруг себя не меньше вздора, чем бедствий, внушая людям не только страх, но и отвращение.

Рассмотрим трезво факты. Оккупация какой-либо страны войсками противника может означать ее конец как государства, но может и не означать, — государства иногда возрождались. Главное не в этом, а — в жизни и смерти людей. В результате захвата Австрии в выигрыше окажется смерть, и сумма человеческого горя, и без того уже немалая, станет еще больше. Фашистским фанатикам нет никакого дела до человеческих жизней, они не задумываясь приносят их в жертву своему идолу. А идол-то не реальный. Гете сказал однажды: «Падение трона — это не существенно. Сожженный крестьянский двор — вот это существенно». Во всяком случае, когда рушатся империи, сгорают и хутора. Страны, где жизнь еще сравнительно счастливая, вызывают бешеную ненависть у этих фанатиков. Они спешат как можно скорее занести туда несчастье, чтобы не прогневить своего идола.

Страх, покорность, бессильное возмущение, нищета, пытки, самоубийства и массовые казни — вот плоды деятельности тоталитарного государства и основа его существования. Иной основы у него нет. Его сила состоит исключительно в том, что он расширяет круг смерти. Сегодня туда попала Австрия, завтра наступит черед других. Возвращение немцев в лоно «фатерланда» — очередная ложь. Захватить как можно больше новых жертв — вот девиз тоталитарного государства.

Старых жертв — самих немцев — ему уже не хватает, они уже не удовлетворяют разгоревшийся аппетит идола. И хотя немцы были порабощены, все же чувствовался их глухой ропот, который в один прекрасный день мог перейти в открытое сопротивление; возникла крайняя необходимость наглядно показать им, как та же судьба постигает и другие народы. Тот, кто хоть раз вообразил себя бичом человечества, уже не способен остановиться на полпути. Человеконенавистнический режим не может долго удерживаться в рамках одной страны — они слишком тесны для него. Он вынужден стать завоевателем — такова его разбойничья природа.

Захват Австрии дал германскому фашизму несколько рудников, которые очень пригодятся для его вооружений. Но несравненно больше этот режим изголодался по новым «врагам государства», с которыми он жаждет расправиться. Вот в чем он постоянно нуждается: в гражданских свободах, чтоб их уничтожать, в совести, чтоб ее душить, в политических правах, чтоб их запрещать, в умах, чтоб их одурманивать.

Теперь ему есть где развернуться. Предстоит хорошая работенка. Дел по горло, только успевай справляться. До чего же прекрасна жизнь, уже давно наше производство не испытывало такого подъема.

Благодаря счастливому совпадению в Австрии полно католиков, Вена же сама не упомнит, сколько в ней марксистов. Одних евреев сотни тысяч — настоящая находка для гитлеровской молодежи. Не следует пренебрегать и тысячами интеллигентов; кроме того, среди них можно будет обнаружить лауреатов Нобелевской премии и мировых знаменитостей, вроде Фрейда{240}. Гестапо заранее заготовило списки всех австрийцев, которых следовало «вычеркнуть». Сейчас эти «вычеркнутые» исчезают в бетонированных подвалах; их переправляют также в концлагери Германии, так как австрийских уже не хватает. Доносы поставляют все новые и новые жертвы, убийства маскируют под самоубийства. А по дорогам негостеприимной Европы вслед за своими предшественниками двигаются толпы австрийских эмигрантов.

Все происходит так же, как и в 1933 году. В методах нацистов ничто не изменилось, разве только появились навык и быстрота. Пять лет тому назад, в Берлине, они еще робели — не хватало мужества сразу показать свое подлинное лицо. Теперь, в 1938 году, им помогает сила привычки. Да и мировое общественное мнение уже ко многому привыкло, так что незачем с ним считаться.

Терять больше нечего, — отсюда сама по себе появляется отчаянная решимость вести себя еще разнузданнее. Австрия служит ярким доказательством того, что фашистский режим закостенел в своей первоначальной форме. Он следует зову своей судьбы, слепо подчиняется закону, предопределившему его развитие еще в то время, когда он был в зачаточном состоянии.

Национал-социализм зародился давно; его колыбелью явилась старая маленькая Пруссия короля Фридриха, враждовавшего как раз с той же Австрией и сделавшего карьеру