Галина Вишневская и Мстислав Ростропович. Концерт для голоса и виолончели. Неформальный разговор - Вадим Эмильевич Верник

больше погружаясь в музыкальный мир Ростроповича, я заинтересовался и такой бытовой деталью: как в своих бесконечных путешествиях маэстро транспортирует виолончель. Ответ я получил от продюсера Давида Смелянского:

— В самолете всегда берется дополнительное место рядом с Мстиславом Леопольдовичем, еще одно сиденье, там написано «Ростропович. Виолончель». И виолончель летит рядышком. По всем законам перелета: когда самолет взлетает или идет на посадку, виолончель пристегивается ремнем безопасности.

Выходит, виолончель — живое существо не только на сцене, но и в повседневности тоже.

Еще одна ипостась Ростроповича — оперный дирижер. Незадолго до съемок нашего фильма в Большом театре состоялась премьера новой редакции оперы Мусоргского «Хованщина». За дирижерским пультом — Мстислав Ростропович. Мне прислали запись репетиции. Вот как маэстро объяснял задачу оперным солистам:

— Ваш голос — это то же самое, что палитра для художника, краска, которую вы должны найти: синяя, голубая, зеленая. Больше вибрации, звук должен быть теплый, пианиссимо, трепетный, как птичка, живая, маленькая птичка в ваших руках.

Красивый образ и простор для вдохновения.

Высокий полет «прерывает» Юрий Башмет:

— Ростроповича часто недооценивают как дирижера. Говорят, что он не такой мощный дирижер, как виолончелист.

И тут же опровержение:

— С такой позицией я принципиально не согласен. Во-первых, я с ним играл, когда он дирижировал. У него изумительные руки.

С ним очень удобно играть, очень. Кроме того, в моем представлении дирижер — это тот, кто интерпретирует музыку. Это прежде всего музыкант. Послушайте любую его запись дирижерскую, любую. Я прослушал всего Чайковского и всего Прокофьева в интерпретации Ростроповича. Должен сказать, что в каждой записи есть открытие по меньшей мере векового значения.

Режиссер Борис Покровский и Мстислав Ростропович после премьеры новой постановки оперы «Хованщина» в Большом театре. 1995 год. Фото Александра Макарова.

Мстислав Ростропович и исполнитель заглавной партии Юрий Мазурок после премьеры новой редакции оперы «Евгений Онегин» в Большом театре. 1968 год. Фото Александра Конькова.

К вопросу об интерпретации. Мстислав Леопольдович рассказал мне, что, когда он дирижирует оперой «Евгений Онегин», у него льются слезы: ему жалко не только Ленского, который погибает, но и Онегина.

— Неужели вы настолько сентиментальны?

— До сих пор. До сих пор, если я дирижирую «Онегина», со мной такое случается. Понимаете, когда начинается дуэт «Не разойтись ли нам? Враги, враги…», огромное количество сил мне стоит просто не остановить оркестр и не сказать: «Ну, братцы, пойдемте за кулисы, сейчас пивко там будет. Давайте кончим это дело». Настолько мне стоит физических сил продолжать дирижировать, потому что мне так не хочется, чтобы Ленский погибал. Он для меня является прототипом самого Пушкина, ситуации в общем-то похожи, оба погибают молодыми…

Когда зашел разговор о великих авторах и произведениях, я решил расспросить Ростроповича о выдающихся современниках, с которыми его сводила судьба.

С Дмитрием Шостаковичем он познакомился еще в студенческие годы. В Московской консерватории композитор вел класс оркестровки. А их творческое содружество началось в конце 1950-х. Специально для Ростроповича был написан Концерт для виолончели с оркестром. «В его искусстве я более всего ценю напряженную беспокойную мысль, высочайшую духовную культуру, — писал Шостакович. — Это большой и глубокий художник. Я приравниваю труд Ростроповича к самому высокому созиданию, к труду выдающегося ученого, или изобретателя, или поэта».

За дирижерским пультом. 1990 год. Фото Владимира Вяткина.

Мстислав Ростропович и композитор Бенджамин Бриттен. 1964 год. Фото Михаила Озерского.

Мстислав Ростропович, Дмитрий Шостакович и Святослав Рихтер. 1968 год. Фото Михаила Озерского.

— Когда я трепетал перед гением Шостаковичем, — вспоминает Мстислав Леопольдович, — вышло постановление Жданова — Сталина о формализме в музыке.

Напомню, это 1948 год. В Постановлении ЦК партии об опере Вано Мурадели «Великая дружба» музыка крупнейших отечественных композиторов, в том числе и Шостаковича, была объявлена антинародной.

— Тогда, — продолжает Ростропович, — можно было даже студентам консерватории свободно высказываться. Один композитор (он, правда, уже умер, довольно известный композитор) был тогда студентом. Я помню, он в «Правде» написал: «Какое счастье, что вышло постановление. Теперь я, студент композиторского факультета, хожу по улицам и пою мелодии». Да, он прекрасно пел, сочинял мелодии, но его музыка умерла вместе с ним. А Шостакович, может, и не пел мелодии, но он останется навечно. Так вот когда случилось это несчастье для всей нашей российской и советской музыки, я встречал Шостаковича и смотрел на него такими влюбленными, сияющими глазами.

В 1948 году в жизни Ростроповича появился Сергей Прокофьев. Композитор Николай Мясковский пригласил своего друга Прокофьева послушать сонату собственного сочинения в исполнении Мстислава Ростроповича. Поздравляя молодого музыканта, Сергей Прокофьев заявил, что хочет сочинить виолончельную сонату и просит Ростроповича исполнить ее. Так началась их дружба.

Сергей Прокофьев и Мстислав Ростропович. 1961 год.

Дмитрий Шостакович и Мстислав Ростропович. 1966 год. Фото Александра Конькова.

Галина Вишневская, Дмитрий Шостакович и бас Марк Решетин. 1969 год. Фото Олега Макарова.

— Прокофьев в последнее время мало с кем общался, — говорит Мстислав Леопольдович, — очень мало. Но меня он ждал. В Москве я к нему приходил каждый второй день. Если я не приходил каждый второй день (мы жили рядом), то он звонил: «Что с вами случилось? Не заболели ли?» И я сразу к нему бежал. Он от меня получал сведения о том, что происходит в мире. Потому что он стеснялся выходить на улицу после «ждановского» постановления. Я не говорю о том, что в один из дней, когда я жил у него на Николиной Горе, он мне сказал: «Слава, извините, у меня нет больше денег на кухарку (так и сказал — „на кухарку“) и на завтрак». У него не было денег на еду!

В нашем разговоре Ростропович сделал акцент не на победах двух великих композиторов, с которыми крепко дружил, и не на совместных достижениях.

Он вскрыл трагические точки в обеих судьбах. Их боль — это и его боль, и он пронес ее через всю жизнь…

Галина Вишневская для друзей Ростроповича была не просто «супруга Ростроповича», а еще одаренная певица. Шостакович впервые увидел ее на репетиции оперы «Фиделио» Бетховена в 1954 году, будучи консультантом Большого театра. Тогда Вишневская еще не была женой маэстро. Именно