Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

В июне 1934 года Чехословакия присоединилась к числу стран, признавших Советский Союз. Чехословацко-советское сближение происходило по тем же причинам, по которым другие европейские государства начинали смотреть на СССР как на потенциального союзника. От Чехословакии с советской стороной взаимодействовал в основном Бенеш. Литвинов считал его безнадежным мечтателем, слишком много грешившим на ниве оптимизма и из-за этого совершавшим ошибки в суждениях и в политике[986]. Бенеш родился в 1884 году в Австро-Венгерской империи в семье богемского крестьянина. Он получил прекрасное образование: изучал философию, социологию, право. Во время учебы он много лет жил в Париже. Он читал лекции по социологии в Карловом университете в Праге, а затем все изменила Первая мировая война. Он организовал чехословацкое движение за независимость и в итоге в 1915 году был вынужден бежать в Париж. Затем он участвовал в организации Чехословацкого национального совета и Чехословацкого легиона в России для борьбы против Австро-Венгрии. Весной 1918 года Чехословацкий легион, рассредоточенный по Транссибирской магистрали и направлявшийся во Францию через Владивосток, был привлечен к борьбе против нового советского правительства усилиями французских дипломатов. Они передали не менее 15 млн рублей молодым чехословацким офицерам, готовым доказать свою ценность для Франции и ее союзников. Чехословацкие солдаты были эффективны, когда сражались с плохо обученными красногвардейцами. Но при столкновении с более дисциплинированной Красной армией наркома по военным и военно-морским делам Троцкого они показали куда меньшую доблесть. Чехословацкие легионеры бежали на восток и в конечном счете получили возможность вернуться из Сибири домой, откупившись золотом, захваченным у советских властей в Казани войсками адмирала Колчака и переданным под охрану легионеров. То была не слишком славная глава в истории чехословацкого освободительного движения[987]. Сибирское фиаско внесло вклад во враждебность Чехословакии и СССР по отношению друг к другу, существовавшую вплоть до прихода к власти Гитлера, что привело к переоценке ценностей в интересах безопасности.

Полпред СССР в Чехословакии С. С. Александровский. Середина 1930-х годов

В 1935 году Бенеш много общался с советским полпредом в Праге Сергеем Сергеевичем Александровским. Если вам необходимо узнать мнение Бенеша по тому или иному вопросу, можно смело обращаться к докладам Александровского, которые он отправлял довольно часто. Бенеш любил рассказывать, а Александровский детально записывал сказанное. Бенеш недолюбливал Польшу, он говорил, что от поляков всего можно ждать, нужно быть начеку. По его мнению, Польша совершала ту же ошибку, что и в XVIII веке, — вела «политику постоянной вражды и ссоры со всеми своими соседями». К чехословакам она относилась с «глубокой плохо скрываемой враждебностью». В 1919 году в ходе Версальской конференции французская элита, по свидетельству Бенеша, полагала, что Польша может заменить Россию как противовес в Европе. В основании данной идеи лежали два тезиса: что Россия вот уже 50 лет мертва как международный игрок, а Германия еще 30 лет не сможет восстановиться. Поэтому Польша могла претендовать на роль суррогата России. На самом деле, по словам Бенеша, Польша едва ли смогла стать эффективным противовесом Германии или барьером, сдерживающим СССР. Свое дальнейшее существование она могла оправдать лишь как немецкий плацдарм для нападения на СССР.

А вот Советский Союз, по словам Бенеша, возвращался к роли ведущей европейской державы. Ни один вопрос в Европе не мог быть решен без его активного участия или вопреки его воле. Никому не стоило подвергать сомнению роль СССР в поддержании мира в Европе[988]. Римские и Лондонские соглашения не могли гарантировать безопасность Восточной Европе. Бенеш разделял мнение Литвинова о том, что гарантировать мир в Европе непросто, потребуется политика «durchhalten» — немалой выдержки. Бенеш поспешно заявил, что у него нет скепсиса в отношении Франции, однако это не освобождает его от необходимости следить за развитием политической ситуации в Европе. Что касается Великобритании, там общественность не поддержит «прямого и публичного ангажемента в европейских делах». Огромное достижение, что британское правительство согласилось на лондонское коммюнике (в феврале 1935 года). Бенеш защищал Лаваля и заявлял Александровскому, что «только что говорил с ним по телефону». Это было 6 февраля. Бенешу Лаваль дал те же заверения, что и Потемкину, а именно, что он не будет действовать «так сказать за спиной СССР и Чехословакии». Здесь Александровский прервал собеседника, заявив, что «таким заявлениям приходится верить, но вера не исключает сомнений и особенно желания точно знать». Бенеш, конечно же, согласился, повторив, что убежден в необходимости быть бдительным и следить за развитием событий. Он проводил различие между «субъективной искренностью» Франции, то есть Лаваля, и «объективными последствиями», способными привести к изменению прежней «искренности»[989].

Александровский продолжал дискуссии с Бенешем, изложив ему сомнения Литвинова по поводу лондонского коммюнике и британских попыток увести французов в сторону от Восточного пакта, невзирая на мнение Ванситтарта. Бенеш разделял тревогу Литвинова. Он, похоже, считал, что британцы не возражают против позиции Франции по Восточному пакту — что могло быть правдой, если принять во внимание тот факт, что ни Бенеш, ни Александровский не были проинформированы по поводу оппозиции Леже. Бенеш заявил, что только самый наивный политик безоговорочно поверит в то, что британцы на самом деле могут быть против Восточного пакта. Бенеш, похоже, лукавил.

Тем не менее чехословацкий министр в Лондоне уже поговорил с Ванситтартом, и тот пытался его успокоить. В этом, конечно же, и состояла работа Ванситтарта, но не надо забывать, что он не был членом кабинета: он был госслужащий, и его слова могли отражать — а могли и не отражать — политику кабинета.

Про Лаваля Бенеш имел следующее мнение, по словам Александровского: «Что касается того, что Лавалю не следует доверять англичанам и вести дальнейшие переговоры с Германией через них, то Бенеш полагается на всегдашнюю ревность французов к англичанам во всем, что касается Германии. По мнению Бенеша, Лаваль ни в коем случае не оставит дело в руках у англичан, если он считает, что Франции придется делать хотя бы малейшие уступки». Вскоре выяснилось, что данная оценка ошибочна: на самом деле Лаваль давал британцам возможность провести переговоры с Германией. Бенеш часто заблуждался насчет французской политики, и это вылилось в большую европейскую трагедию. Александровский не комментировал французскую политику, но привел весьма мудрое высказывание своего собеседника: «Всегда выгоднее, а тем более для Франции в ее положении, сделать уступку прямо противнику и использовать это для восхваления своей политики, чем