Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

Абиссинский кризис

В конце весны и начале лета Литвинов начал заниматься Абиссинским вопросом. Итальянцы готовились к вторжению, и этот вопрос должен был обсуждаться в Лиге Наций. Итальянский посол Бернардо Аттолико приехал к Литвинову, чтобы обсудить текущие дела, но вскоре речь зашла об Абиссинии. Европейские страны не понимали итальянские интересы. Из-за чрезмерной эмиграции в Италии произошла сильная потеря населения, и она искала земли для колонизации. Конечно, странно было вести подобные разговоры с советским наркомом, поскольку СССР противостоял европейскому империализму и колонизации. Тем не менее Литвинов проявил определенное понимание. Он сказал, что в этом случае Италия совершила ошибку, проголосовав за принятие Абиссинии в Лигу Наций, хотя могла бы выступить против, сославшись, помимо всего прочего, на существование рабства и «низкий культурный уровень». Тем не менее теперь Абиссиния — член Лиги, и Италия не может требовать, чтобы Лига отказалась защищать одного из своих членов. Кроме того, Италии будет противостоять Англия, действуя в своих интересах. Об этом необходимо помнить Риму, даже больше, чем о любых решениях Лиги. Аттолико согласился и признался, что он не полностью поддерживает политику своего правительства в отношении Абиссинского вопроса. «Я заверил Аттолико, — написал Литвинов в дневнике, — что мы ни в какой степени не хотим вредить интересам Италии. Мы разделяем опасения Франции по поводу ослаблении влияния Италии на европейские дела в результате абиссинских дел… К сожалению, Италия в меньшей мере считается, по-видимому, с нашими интересами, если верить множащимся сведениям об основе переговоров Италии с Германией и Польшей». Литвинов упомянул интриги итальянцев, направленные на то, чтобы вывести Украину из СССР. Аттолико посмеялся над этой идеей, но пообещал написать в Рим[1011]. Литвинов полагал, что Италия станет членом антинацистского союза, и беспокоился, что может ее потерять из-за итальянских амбиций в Абиссинии.

Прежде чем Майский уехал в ежегодный отпуск, он попросил Литвинова предоставить ему информацию о советской политике. Правительство СССР оказалось в сложной ситуации, однако нарком не хотел открыто это обсуждать. На самом деле куда ни кинь — всюду клин. Выразить поддержку Великобритании значит поссориться с Италией. Если сидеть тихо, разозлятся британцы. Литвинов с раздражением написал весьма непростую депешу, в которой выпустил пар, назвав англичан лицемерами:

«Можно вполне понять интерес английских политических, и в особенности правительственных, кругов к нашей позиции в Абиссинском вопросе. Заинтересованная в пресечении итальянской агрессии в Абиссинии Англия не прочь использовать нашу общую миролюбивую установку и специально отрицательное отношение к колониальным завоевателям. Эта наша позиция не изменилась, но я не вижу надобности теперь же осведомлять всех и каждого о нашей возможной позиции в Женеве, в случае постановки вопроса. Мы, несомненно, будем учитывать не только нашу общую идеологию, но также и конкретную обстановку, а равным образом и возможное отношение к вопросу других членов Совета Лиги. Мы также учтем и позицию Англии при нападении Японии на Маньчжурию и Китай. Англия почему-то тогда забыла о своих обязанностях члена Лиги.

Учтем мы также и сепаратное морское соглашение Англии с Германией вне Лиги и вне всякого сотрудничества даже с наиболее заинтересованными государствами».

Литвинов велел Майскому давать общие ответы, как бы его упорно ни спрашивали о советской политике, и говорить, что у него нет информации о намерениях СССР в Женеве. «Вы не должны давать никаких ответов, — добавил Литвинов, — которые могли бы быть использованы против нас в Италии для поддержки английских тезисов». Это значило, что коварный Альбион придерживался эгоистичной политики, и он, Литвинов, будет проклят, если пойдет навстречу «англичанам», по крайней мере без веских на то оснований Нарком обрушился на Майского и раздраженно ему написал: «В связи с этим я считаю нужным оспорить высказываемый как Вами, так и другими полпредами, тезис о необходимости для них быть осведомленными о всех намерениях и планах советского правительства по любым вопросам, в том числе и по таким, которые даже не касаются страны их пребывания. Могу Вас заверить, что ни один дипломатический представитель в Мск [Москве] не находится в таком положении, чтобы он мог давать информацию о будущих или возможных решениях своего правительства даже по вопросам, непосредственно касающимся СССР. Я уверен, что и лорд Чилстон не мог бы дать мне ответа о позиции Англии на следующей сессии Совета Лиги Наций и, в частности, могу Вас заверить, что вопрос о нашем отношении к абиссинскому конфликту в Женеве не ставился и не обсуждался у нас ни в одной инстанции, ибо пока в этом надобности не было»[1012].

Майский попытался защититься от этого удара из Москвы: «Вы должны принять во внимание также и мое положение». И добавил: «Информация полпредов о важнейших событиях нашей внешней политики поставлена крайне неудовлетворительно. Я, например, питаюсь преимущественно газетными сведениями (из советской и иностранной печати), но Вы, конечно, понимаете, что это не вполне надежный источник, особенно по каким-либо сложным и вновь возникающим вопросам. Между тем, в таких бойких местах, как Лондон и Париж, где советскому полпреду каждодневно приходится встречаться и разговаривать на текущие политические темы с десятками разнообразных людей из правительственного, политического, журналистского мира, базироваться только на газетном материале плюс собственная, — иногда удачная, а иногда неудачная — интерпретация его довольно рисковано. Естественно, поэтому, иногда обратиться к Вам с телеграфным запросом хотя бы относительно общей линии поведения по тому или иному актуальному вопросу»[1013].

Майский поблагодарил Литвинова за недавнюю сумку с дипломатической почтой, куда входила корреспонденция из Москвы и от различных послов (это был символ мира), но тут он был прав. В британском МИД чиновники уважали тех дипломатов, кто был хорошо информирован и поддерживал близкие отношения с высокопоставленными лицами у себя дома. А всех остальных считали ненадежными и не особо полезными собеседниками.

В начале августа Майский был в отпуске, а Литвинов находился в Женеве, пытаясь решить Абиссинскую проблему. Оставалось мало времени, чтобы хранить молчание. 3 августа он написал Сталину: «Для Абиссинского вопроса удалось пока найти не решение, а “формулу”, позволяющую отложить его до следующей сессии Совета, намеченной на 4 сентября». Он продолжил: «Как среди англичан, так и среди французов есть такие, которые, возлагая надежды на возрастающие финансовые и экономические трудности Италии, рассчитывают, что чем дольше будет откладываться решение вопроса в Женеве, тем меньше охоты будет у Муссолини воевать. Лаваль и другие, наоборот, убеждены в неизбежности войны. Как бы то ни было, в начале сентября Женеве придется заняться италоабиссинским вопросом во