История войны 1814 года во Франции - Модест Иванович Богданович

которые, выскочив из своей кареты, успели кое-как укротить волнение народа. 16 (28) апреля Наполеон со всей свитой сел на английский фрегат Undaunted (Неустрашимый), а шесть дней спустя, 22 апреля (4 мая), вышел на берег в Порто-Феррайо48.

Глава XXV

Бурбоны

Граф д’Артуа от имени короля изъявляет согласие на принятие конституции. – Конвенция, им заключенная 11 (23) апреля. – Сведения, полученные Людовиком XVIII в Гартвеле. – Намерения его. – Людовик в Лондоне. – Прибытие его во Францию и пребывание его в Компиене. – Прибытие императора Александра в Компиень и свидание его с королем. – Сент-Уэнская декларация. – Въезд короля в Париж. – Сочувствие парижан к Александру. – Сдача крепостей, занятых французскими гарнизонами. – Расположение французской армии на кантонир-квартирах. – Недоверие правительства к войскам.

Во Франции на развалинах Наполеоновой империи возникало новое, столь же непрочное владычество Бурбонов.

Вечером 2 (14) апреля граф д’Артуа, приняв в Тюльери Сенат, дал обещание, что составленная им Конституция будет одобрена королем Людовиком XVIII. Впрочем, объявление о том, написанное рукой Фуше и исправленное Талейраном, было изменено принцем по совету Витроля и напечатано в Монитере в таких выражениях, которые давали королю возможность не исполнить данного обещания1. Желая как можно скорее избавиться от чужеземных войск, занимавших Францию, граф д’Артуа подписал 11 (23) апреля конвенцию, составленную Талейраном и впоследствии послужившую основанием мирного трактата между союзными державами и Францией. Главные условия этой весьма невыгодной для французов сделки были: выступление союзников из Франции, ограниченной пределами 1792 года, по мере очищения французскими войсками крепостей, лежащих вне сих пределов; уступка французами крепостей на Рейне в продолжение 10 дней; крепостей Италии – в 15, Испании – в 20 дней; наиболее отдаленные крепости положено было очистить к 1 июня. Гарнизонам дозволялось выйти с оружием и обозами, взяв с собой по одному орудию на тысячу человек. Все же прочее – артиллерию, военные и провиантские запасы, архивы, планы и карты – условлено передать в целости союзникам. Все пленные долженствовали быть обоюдно возвращены. Наконец, положено вознаградить гамбургский банк за суммы, похищенные из него маршалом Даву. Полагают, что французское правительство вместе с уступкой более 50 крепостей потеряло 11 000 орудий, арсеналы, наполненные оружием и военными снарядами, литейные дворы, громадные запасы одежды и обуви, магазины, корабли, стоявшие в гаванях, вообще же на сумму 1 200 миллионов франков2.

По заключении перемирия союзные войска, снявшись с биваков, расположились на кантонир-квартирах.

Главная армия: гвардия и резервы, за исключением австрийской гвардейской кавалерии, в Париже, получая продовольствие из департамента Сен-и-Уаз (Seine-et-Oise); 6-й корпус Раевского в департаменте марнском (Marne); 5-й графа Вреде в вогезском и мертском (Vosges, Meurthe); 4-й кронпринца Виртембергского в йонском и обском (Yonne, Aube); 3-й Гиулая в кот-д’орском (Côte d’Or); австрийская резервная кавалерия в департаменте Верхней Марны (Haute-Marne).

Силезская армия: корпус графа Воронцова в департаменте Уазы (Oise); Ланжерона в энском департаменте (Aisne); Сакена в арденнском (Ardennes); Йорка в департаменте Па-де-Кале (Pas-de-Calais); Клейста в соммском (Somme); Бюлова в северном (Nord).

Южная армия в департаментах: монбланском (Mont-Blanc), изерском (Isère), ронском (Rhône), леманском (Leman), саонском (Saône) и луарском (Loire)3.

Народ ликовал, радуясь миру, но вскоре явилось много недовольных притязаниями возвратившихся на родину эмигрантов. Граф д’Артуа делал все возможное, чтобы заслужить общую преданность, и в особенности ласкал военных, нередко приглашая к себе маршалов и генералов, находившихся в Париже. Тем не менее, однако же, нетрудно было видеть, что доверенностью принца исключительно пользовались эмигранты, в числе коих встречались люди, готовые исполнять самые безнравственные поручения с корыстной целью. Несколько таких пройдох вызвались погнаться за супругой бывшего короля вестфальского, принца Иеронима, под предлогом отобрания в пользу казны драгоценных вещей, увезенных ею из Парижа. Эта принцесса, дочь короля виртембергского, отличавшаяся высокими личными качествами, была задержана у Фоссар (Fossard), на пути в Германию, и совершенно ограблена. Император Александр, узнав об оскорблении, нанесенном его близкой родственнице, вопреки трактату 11 апреля потребовал удовлетворения за сию обиду. Временное правительство немедленно возвратило принцессе захваченные чемоданы, но они оказались пусты. В числе пропавших вещей были бриллианты, стоившие 1 500 000 франков. Когда же потребовали к ответу людей, задержавших принцессу, они отперлись от всего ими сделанного, угрожая, если их не оставят в покое, объявить, какое поручение им было дано временным правительством4. Впоследствии один из этих негодяев уверял, будто бы ему было поручено убить Наполеона. Для прекращения подобных беспорядков и своеволия эмигрантов желали многие – и сам граф д’Артуа, – чтобы как можно скорее прибыл Людовик XVIII. Находясь еще в Гартвелле (Hartwell), Людовик получил известия о современном положении дел от своего брата и Талейрана. Граф д’Артуа сообщил королю, что обязательства, принятые его именем, были неопределительны и предоставляли ему совершенную свободу действий. С другой стороны, Талейран уверял, что преданность народа Бурбонам не имела пределов, но что нельзя было надеяться на войска, советовал обнародовать воззвание, сообразное с господствующими идеями, обласкать маршалов и стараться приобресть любовь солдат. Гораздо основательнее и достовернее были сведения, сообщенные одним из усердных приверженцев Бурбонов Г. Монтескю: как истый роялист, он выказал сильное негодование на сенаторов, дерзавших предлагать условия законному властителю, но, вместе с тем, не скрыл ни важности обязательств, принятых графом д’Артуа, ни силы, которой обладал Сенат в общественном мнении. Он писал, что во Франции еще оставались поборники идей, порожденных Революцией, что другие были преданы империи и что в особенности войска враждовали законной династии; что все эти недовольные готовились поддерживать притязания Сената, и потому следовало, взяв из составленной им Конституции все, что окажется удобным, утвердить сии законоположения и проч. Первоначальные известия о перевороте, низвергнувшем Наполеона, поселили радость в душе короля-изгнанника, проведшего на чужбине лучшие годы своей жизни и внезапно получившего венец прекрасной Франции; его сердце, очерствевшее под гнетом бедствий, смягчилось светлыми лучами радости. Он хотел признать безусловно все постановления Сената и приказал Г. Блака (Blacas) изготовить акт утверждения Конституции; но впоследствии внушения эмигрантов, всосавших с молоком идеи, противные представительному образу правления, заставили его уклониться от прежних намерений. Узнав, что брат его сохранил существенные основания законной власти, он решился отстоять их5. Несколько дней спустя Людовик, желая воздать благодарность за великодушное гостеприимство английского правительства, отправился в Лондон и, прибыв туда 8 (20) апреля, был встречен с восторгом жителями британской столицы. Конечно, англичане, приняв белую кокарду в продолжение трехдневного пребывания короля в Лондоне и провожая его громкими восклицаниями, славили не венценосного скитальца, нашедшего у них убежище, а Веллингтона, которому они приписывали весь успех