Происхождение видов путем естественного отбора - Чарльз Роберт Дарвин

Я могу ответить на все эти вопросы и возражения только предположением, что геологическая летопись значительно менее полна, чем это предполагается большинством геологов. Число экземпляров, имеющихся во всех наших музеях, положительно ничтожно в сравнении с бесчисленными поколениями, с несметными видами, которые, несомненно, существовали. Родоначальная форма двух или нескольких видов не может явиться непосредственно промежуточной между ее измененными потомками, точно так же как горный голубь не является промежуточным по форме своего хвоста и зоба между его двумя потомками – трубастым и дутышем. Мы не в состоянии признать в одном виде родоначальника другого, измененного вида, как бы пристально мы их ни исследовали, если в нашем распоряжении не находится большинства промежуточных звеньев; а вследствие несовершенства геологической летописи мы не имеем никакого права рассчитывать найти такое множество звеньев. Если бы были найдены две, три или даже большее число связанных между собой форм, то многие натуралисты отнесли бы их к соответственно многим новым видам, особенно если бы они были найдены в различных геологических этажах, хотя бы степень их различия была крайне мала. Можно было бы указать много случаев современных сомнительных видов, которые на деле, по всей вероятности, только разновидности, но кто же будет утверждать, что в будущем будет открыто столько ископаемых звеньев, что натуралисты будут в состоянии решить вопрос, до́лжно ли или нет признать эти сомнительные формы за разновидности. Только незначительная часть земного шара до сих пор геологически исследована. Только органические существа, принадлежащие к известным классам, могут быть сохранены в ископаемом состоянии, по крайней мере в сколько-нибудь значительном числе. Многие виды после своего образования не подвергаются дальнейшему изменению, но вымирают, не оставляя по себе измененных потомков; и периоды, в течение которых виды претерпевали изменения, хотя и очень длинные, если их измерять годами, вероятно, были очень кратки в сравнении с периодами, в течение которых виды сохраняли постоянную форму. Наиболее подвержены изменчивости виды господствующие и широко расселенные, а разновидности часто бывают первоначально местные – два обстоятельства, делающие открытие связующих звеньев в пределах одной формации еще менее вероятным. Местные разновидности не будут проникать в другие и отдаленные страны прежде, чем успеют значительно измениться и усовершенствоваться; а когда они распространились и обнаруживаются в геологической формации, то они производят впечатление внезапно созданных на месте и попросту будут классифицированы как новые виды. Образование большей части формаций было перемежающееся, а продолжительность их существования, по всей вероятности, была более кратка, чем средняя продолжительность существования видов. Последующие формации в большинстве случаев отдалены одна от другой громадными промежутками времени, так как пласты с ископаемыми, достаточно толстые, чтобы устоять от последующего разрешения, могли, как общее правило, образоваться только там, где значительные осадки образовывались на постоянно понижавшемся дне моря. В чередующиеся периоды поднятия или сохранения постоянного уровня геологическая летопись должна была прерываться, оставляя пустые места. В эти последние периоды, по всей вероятности, происходило наиболее деятельное изменение органических форм; в периоды понижения преобладало их вымирание.

Что касается отсутствия пластов, богатых ископаемыми, ниже кембрийской формации, то я могу только повторить гипотезу, высказанную в десятой главе, а именно что, хотя наши континенты и океаны сохранились в течение громадных периодов почти в настоящем их относительном положении, мы тем не менее не имеем оснований предполагать, чтобы оно было таковым всегда; следовательно, формации, гораздо более древние, чем те, которые нам известны, могут быть погребены под нашими великими океанами. Что же касается недостаточности будто бы того промежутка времени, который истек с той поры, когда наша планета окрепла для предполагаемого ряда органических превращений, то это возражение, представленное сэром Вильямом Томсоном, вероятно, одно из самых серьезных, до сих пор предъявленных. Я могу только сказать, во-первых, что мы не знаем, как быстро совершается превращение видов, если измерять это время годами, а во-вторых, что многие ученые еще до сих пор не считают возможным допустить, чтобы у нас были достаточные сведения о строении вселенной и внутренности нашей планеты, чтобы надежно судить о продолжительности ее истекшего существования.

Что геологическая летопись несовершенна, всякий охотно допустит; но что она несовершенна в такой мере, как этого требует наша теория, с этим согласятся, вероятно, очень немногие. Если мы будем иметь в виду достаточно продолжительные промежутки времени, то геология доставит нам ясное доказательство, что все виды изменились, и притом именно так, как того требует теория, т. е. медленно и постепенно. Мы это ясно усматриваем из того факта, что ископаемые остатки последовательных формаций неизменно гораздо более между собой сходны, чем ископаемые из формаций, далеко отстоящих одна от другой.

Таков итог главнейших возражений и затруднений, которые могут быть справедливо выдвинуты против теории; я вкратце повторил и те ответы и разъяснения, которые, как мне кажется, могут быть даны. В течение долгих лет я глубоко сознавал эти затруднения и потому не сомневаюсь в их вескости. Но заслуживает особенного внимания то, что наиболее существенные возражения касаются вопросов, по отношению к которым мы должны сознаться в нашем незнании; мы даже не в состоянии оценить всю глубину этого незнания. Нам неизвестны все возможные промежуточные ступени между простейшим и наиболее сложным органом. Мы не можем утверждать, что знаем все разнообразные способы распространения организмов в течение долгих периодов времени, не знаем и степени несовершенства геологической летописи. Как ни существенны все эти возражения, по моему мнению, они недостаточны для того, чтобы опровергнуть теорию общего происхождения организмов путем последовательного изменения.

Теперь обратимся к другой стороне аргумента. В прирученном состоянии мы замечаем значительную степень изменчивости, причиняемой или, по крайней мере, вызываемой измененными жизненными условиями, но нередко проявляющейся в таком неясном виде, что мы склонны признать эти изменения самопроизвольными. Изменчивость управляется многочисленными и сложными законами: соотношением развития, компенсацией, усиленным упражнением или отсутствием упражнения частей и определенным воздействием окружающих условий. Весьма трудно убедиться в том, насколько глубокие изменения произошли в наших домашних породах, но мы смело можем допустить, что размеры этих изменений были значительны и что самые изменения могут передаваться по наследству в течение долгих периодов. Пока условия жизни остаются те же, мы имеем полное основание предполагать, что изменения, унаследованные несколькими поколениями, могут передаваться в почти неограниченном числе поколений. С другой стороны, мы имеем доказательства, что однажды обнаружившаяся изменчивость наших домашних пород не прекращается в течение долгого периода времени; нам даже неизвестно, прекращается ли она вообще, так как новые разновидности все еще продолжают проявляться и в наших древнейших породах.

Изменчивость не производится в действительности человеком; он только неумышленно подвергает органические существа новым жизненным