Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

Эфкен был океаном, а я – одинокой сироткой, оказавшейся в лодке посреди океана. Океан желал меня, а я желала океан. Океан казался мне более безопасным местом, чем лодка, которая медленно превращалась в колыбель смерти. Но океан же и раскачивал мою лодку своими прохладными волнами, будто желал убить меня.

– Мои желания просты. Не улыбайся никому другому, – спокойно сказал Эфкен, но мне казалось, что он стоит передо мной, занеся нож с окровавленной рукояткой.

– Не тебе принимать такие решения.

– Если бы ты знала, чем я занимаюсь, когда злюсь, ты бы не стала меня злить. – Он мягко потянул меня за собой, и я словно поплыла по воде. К этому времени наши тела нашли удивительный ритм и продолжали танец, не замечая нас. – Поверь мне, Медуза, – сказал он, глядя в мои горящие глаза, – ты не знаешь, кто я такой.

– Когда ты научишься говорить, а не угрожать мне, возможно, я тебя послушаюсь. – Я посмотрела на него. – Но знаешь что? Даже после этого я не стану тебя слушать. Эфкен, мы не в пещере живем.

– И это говорит женщина, чьи глаза горят для меня?

– С меня хватит. – Я резко отстранилась, он в недоумении уставился на меня. – Спасибо за танец. Хотя это ты должен благодарить меня за танец, но что есть, то есть.

– Если ты еще раз кому-нибудь улыбнешься, я убью его, – сказал Эфкен, когда я повернулась к нему спиной и стала пробираться сквозь танцующие пары. Я остановилась. Я стояла, словно на замерзшей реке. Словно передо мной расстилалась длинная обледенелая тропа, но лед был таким тонким, что каждый шаг сулил мне гибель. Идти вперед – все равно что угодить в объятия смерти. Но Эфкен будто приглашал меня пройтись по этому льду.

Правда ли он способен убить кого-то? Одна часть меня слепо верила в это, но другая с ужасом смотрела на свою половину и изо всех сил пыталась убедить ее в обратном. Тот же мужчина, который заставлял меня сомневаться, оставил меня посреди ледяной реки и хотел, чтобы я дошла до конца, пока тонкий лед не проломился.

Ничего не сказав, я зашагала по замерзшей реке, покрытой тонким льдом. Я шла вперед, зная, что лед скоро треснет, что ноги провалятся под воду, что я, как бы ни боролась, в конце концов утону в холодных водах реки.

Мой взгляд устремился в пустоту.

Сколько бы он ни угрожал мне, он уже пообещал убить ради меня. И однажды убьет.

Так что да, хотя мне трудно было с этим смириться, в нем сидел убийца, пробудившийся или нет.

Глава 17

Запах крови

ACCEPT, KILL THE PAIN

Я повзрослела, когда поняла одно: как бы беспомощно себя ни чувствовала, я не могла поделиться с отцом своей собственной болью. Я знала, что даже если расскажу о ней, то ничего не изменится: спасения не будет, как и лекарства.

Порой смерть казалась мне спасением – в те времена, когда я мучилась душевными страданиями и убеждала себя, что ничего никогда не станет лучше.

Хотя мой разум никогда не допускал мысли о самоубийстве, моя душа часто желала именно обжигающей смерти. Она жаждала смерти, которую я чувствовала каждой клеточкой своего тела.

Иногда я не понимала, почему мой разум и душа так враждовали. Казалось, мой разум принадлежал одной женщине, а моя душа – совсем другому человеку. Я истекала кровью, а потом в одиночестве вытирала кровь и залечивала раны. С того момента, как начала взрослеть, я была одна. Мой отец, к которому я раньше забиралась на колени и просила погладить по волосам, рядом с которым забывала о любой сильнейшей боли, перестал быть для меня безопасной гаванью. Как бы беззаветно мы ни любили друг друга, я больше не была его маленькой девочкой, и он это понимал. Но все равно продолжал опекать меня и берег как зеницу ока. Сколько бы лет мне ни было, я для него навсегда останусь малышкой, которая плакала у него на коленях. И зная это, я чувствовала себя в безопасности.

Теперь появился Эфкен.

Он оплел мою душу, словно ядовитый плющ, огородил и заставил войти в свои владения, полные опасных мин. Несмотря на это, я доверилась ему, оставила у него на кончиках пальцев умершие во мне надежды, думая, что он сможет их воскресить. Он же препарировал их трупы, сжег и сложил пепел в банку, подчиняя себе.

Гости пили шампанское, танцевали и наслаждались вечером. Я же просто стояла в стороне и наблюдала за ними. На самом деле я поднялась на верхний этаж, где царила приятная темнота. Я находилась там, где меня никто не видел, и просто смотрела вниз, облокотившись на перила. Наблюдать за девушками в шикарных бальных платьях было приятно, но меня одолевало всепоглощающее чувство, которое я никак не могла подавить. Когда-то давно мне удалось поймать ту суицидальную мысль, которая никогда не просачивалась глубоко в сознание, и решить ее словно головоломку – но не силой разума, а силой своей души. Теперь эта мысль в черном плаще снова искала меня, двигаясь среди танцующих тел.

Как бы мне ни хотелось это признавать, но сейчас я переживала глубокий душевный срыв.

– Веселитесь? – раздался голос словно из далекого прошлого. Я оглянулась через плечо на обладателя голоса, и у меня возникло знакомое чувство. Я знала этот голос. Казалось, занавес моего сознания разошелся, сцена подсветилась, и в театральном зале снова зазвучали слова.

В ложе был так темно, что я едва разглядела его болотно-зеленые глаза, видневшиеся в прорезях белой маски. Его лицо скрывалось в тени, но глаза ярко мерцали.

Именно этого человека я встретила той ночью в узком коридоре клуба. Обладатель зеленых глаз, смотревший прямо на меня, был одет в роскошный смокинг, а его руки в белых атласных перчатках лежали на перилах. Он был на голову выше меня – наверно, ростом не меньше метра девяноста, потому что разница была заметна.

– Пытаюсь, – ответила я.

Я вспомнила слова Кристал. Она сказала, что нашла того человека и позаботится о том, чтобы он далеко от меня не уехал. Мог ли этот незнакомец с зелеными глазами быть тем самым? Вопросы, вертевшиеся на языке, не давали мне покоя. От незнакомца исходил запах, похожий на бергамот, – вероятно, его парфюм.