Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

поднялась буря и разметала русьские лодьи, немногих утешил обратный путь [71]. Асколд разлучися с княжичем в море и уверил ся, еже погиб. Вернувшись в Кыеь, Асколд с плачем поведал о бедствии. Сказал Дмир: «Горе мне, погибла дружина моя! Горе мне, нет больше сына моего! Стану ли еще жити на свете, если бози надсмеялись над отцовским благословением моим?» И повелел руси искати себе другого князя; отдав все распоряжения и обиходив, что мог, взял меч и с твер-достию поразил ся в сердце. Сице окончил дни великий муж, свершивший небывалые подвиги во славу рода; был же- велми мудр, но неосмотрителен; чаще следуя чувству, нежели разуму, изведал горести и радости, иже выпадают человецу. Дмир первый на Словени ввел в обыкновение зиждити святища и алтари из каменей и жрети в священных сосудах из злата; первый составил «Назидание», впрочем не сохранившееся; сказают, погибло при пожаре. Одно из множества размыслий Дмира приведено в Володимиро-вом «Изборнике дивных речений»: «Делайте больше ошибок так, чтобы делати (их) еще больше; жизнь истекает, коли уже не ошибаются и (стало быть) не поправляются. Если пред вами тяжкий выбор, изберите (все-таки) путь, идеже можете еще ошибаться; сытостию не прельщайтесь, сладок сытый день, але горьки сытые годы, не оставляют следов в памяти; не прельщайтесь и безмерной славой, многославному уже мало радости в мелких поступках, они же всего дороже».

В совершенных по красоте словех сокрыто несовершенное, и разумное одному (человеку) неразумно для другого. Однако красота всегда утешает. Мир разделен на землю и воду; тако и людьское слово поделено на веды, словы, иже внушены Небом, и речи, еже придуманы людьем. И се древлее пословье: «Ведун – молчун, рэченью чужд, не чешет уст». Истинная красота не бывает многословной и прихотливой в зримой сути.

В последний день тризны по Дмиру пришел в Кыев пропавший сын; лодию его выбросили волны на берег в Болгарех; болгаре дали коней и провожатых. И взли-ковала печалная Русь, возгласив Дмира князем всея Руси, понеже присоединилась русь от Дона и русь от Купани. Рече Дмир: «Замирюсь с грецеми; лишениями толкает (к этому) судьба моя». И отправил Асколда с посольством к цесарю, дав наставления, и были то наставления не отрока, но зрелого мужа. Уставил Асколд прочное соузье с грецеми; урядились о торгах, торжищах и торговых людех, ниже о спасении бедствующих; цесарь милостиво освободил более ста дружин из сло-веней и варязей, полоненных в бурю. В подтверждение добросердечия и с позволения Дмира Асколд и иные из свиты христились вере гречской, ибо таково было желание цесаря [72].

При Дмире-сыне не было больше походов за море, воевала же Русь постоянно с казарьскими племенами, нападавшими от Донца; торги были преогромны, везла Русь в Корсунь и в Греки меха и меды, холопей, воск и рыбу; домой шли с паволоками и с коврами, с кубками, сосудами из сребра и злата, дорогим оружием, узорочьем и диковинной овощью. Подобно Богомилу Дмир-сын не брезговал купечити, внушая гридем: «Много получит Русь, владея копьем, еще больш, пускаясь в торги. Але потребно знати себе цену, умом не дешевити и совестью не менятись». Сидела тогда исконная Русь от реки Медведицы до Понизья Непра, и возводили русичи новые станы, и прежние многолюдели, грады же богатели – Кыев, Влешь, Обережь, Порожь, Родославь [73].

Князь Трувор волхвам угождал и на подарки не скупился; Рорик же, льстя без меры, превзошел (Тру-вора) щедростью. Дивлюсь, откуда знал (Рорик) проникнута в сердце словенем? Мечем их не взяти, падут на колена, залиты кровию, але следом восстанут, отринув страх в презрении; не взяти и насилием: сколько ни бей, расстелются холопеми, поднимутся господами; не взяти и растлением, внушая покорность Року и топча совесть: почнут забывати память, предадутся беззаконию и бесчестию, але спохватятся и поразят чистотою помыслов и добродеянием. Взяти словекей (возможно) их же верою, их думою и мечтою, – последуют (даже) за злым духом, коли станет заклинати боземи. Пришел ведь Рорик, убив Водиму, тотчас к белой волхве с покаянием и, по обычаю, полз от Светлого Ручья до Влесовой Ступени, идеже вход в святище; облачась в белую сорочицу, шел, покорен и бос, с простой головою, чтобы приобщитись Открывшейся Мудрости. Але было хитростью; добился Рорик, чего хотел, жертвуя трижды по сто гривен златом. Рече ко владыкам: «Варязи поклоняются Сварогу 74, словене – Перуну, се два имени единого бога. Примем речь и обычай ваш, примите (и вы) наше имя своему богу». Думали владыки, искали в древлих Ведах и нашли: «Не спорьте об именах бозей, суетные языки и страсти искажают их, имя для всех одно – Вершение Жизни». Реша владыки: «Ради согласия примем». И позволили класти требы Сварогу по всем капищам. И было уставленьем в Полнощной Словени, в остатних землях волхвы воспротивились.

Бе Всемир полбтьским воеводою, але безначальным, Полота ведь лишилась стольного града и князя; князь прислуживал в Полотей посаднику Рорика. И стоял Всемир по берегу Дугавы на виду варязей, и ходил в лодьях и стругах до Земьголи, перехватывая чюжие корабели. Узнав, что по святищам приносят жертвы Сварогу, Всемир рече: «Почтенны владыки, истинно (все), изреченное ими, доколе же будут однако выбира-ти сами себя? Не волхве ли решати о владыках, како племёны решают о князех?» И было кощуньем; владыки ведь, числом одиннадцать, избирали себе замену только по смерти (кого-либо из них); кого хотели, выкликали, кого не хотели, не выкликали, какие бы чю-десы не содеял; волхвов же называла община из посвященных; волхвов племени одобряли владыки. И было от века; и вот увидели, и обычай стареет, а безголосица черной волхвы нестерпима. И всхвалили дреговичские волхвы Всемира; когда же Дреговичи искали князя, волхвы указали на Всемира, сына Бу-шуй-Тура, и тако перевесил соперников.

И поча княжити Всемир, и княжил долго; удача сопутила (ему) в замысленном. И увидел, бедствует Словеньская земля, и никому не спрятаться во дни смуты; не убежати, не затворитись за высокими стенами: не заденет душу, заденет тело, минует тело, преломит душу; рождение и смерть не сопрячи, но нераздельны они. Округ же занималась кровавая заря: в Полотей снарянсали варязи войско, чтобы вконец примучить Полоту и заволодеть Дугавою, науськивали ятвязей и чудей супроть дреговичей; быша варязем дреговичи костью поперек горла. Обочь, за Сожью, стенали радимичи, и казаре считали, сколько даней Могли бы взяти еще и с дреговичей; деревляне, враждуя с русью, забыли о вечном долге пред Землею, Родом и Словом; ватичи, неколи могучее племя, обнимавшее мнозие племёны и простиравшее власть