Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

Дмира в Запорожах, узнав о злодействе, явися с дружиной, стерегшей станы от казарей, и сра-зися с варяземи на Непре. И бились в лодьях, а потопив лодьи, сошли уцелевшие на берег и бились мечами и топорами, и сеча была неистова, и повергоша варя-зей русь; звал Олг в отчаянии Святозора, деревлянь-ского князя, умоляя допомочи, и жалуясь пред бози, будто из-за него погубил честь и полки. Святозор, сказавшись недужным, выслал однако дружину с Увети-чем, воеводою, строго-настрого наказав в битву не встревати, стояти в сторонех, наблюдая. И содеял тако Уветич. И се варязи, не выдержав натиска, уже велели корабельцем поднимати парусы. Олг хотел воспре-тити бегство, но был сброшен с коня и потоптан. Але превозмог ся, бросился к Уветичу и, умоляя едва не на коленах, обещал горы злата и княжение в Деревлянех. И соблазнися Уветич. Презрев долг, ударил свежею силой в спину притомившимся русичам, и отступили в беспорядке; варязи же спаслись от неминучей погибели. С тех пор невзлюбила русь деревляней, зовет их чернопятыми, бо ходят до зимы без лаптей и сапозей, деревляне же обзывают русь хохолями; стародавний обычай у руси – стричь ся, оставляя на макушке чуб, бают, быццам духи, благоволя к русичем, носят (их) во сне к чюдесному источнику, напояющу живой силой и мужностью; всякий из руси похвастает, еже омывался в водах, но мне (это) кажется неправдоподобным.

В благодарность Року за спасение позеле Олг строи-ти на месте, идеже потерял и вновь обрел надежду, остережье, и назвал Уветич [78]. Самого же Уветича возгласил деревляньским князем и держал под Кыевом с дружиною; дружина быстро таяла, – убегали мужи ко Святозору, возмутясь обманом. Когда пришла новая варяжская рать от Новгорода, а с нею полки от Кривичей, Радимичей и Мери, а всего больш двадцати тысяч, вступил Олг в Деревляны, торопясь, пока не осилилась Русь в Запорогах. И вот минуло лето, але покорити не смог.

Почто искушает Небо честных? Почто приятствует бесчестным? Снова повезло Олгу: случай схватили варязи Святозора, прокравша ся ночей к варяжским шатрам. Убиша хороброго князя, и сразу пошло на убыль: запросили мира истощенные деревляньские роды и приняли Уветича князем и посадником Олга, князя Новгородского и Кыевского, како стал величати ся Олг. Але власть томила его, тревога все умножалась. Реша к нъ мудрейшие из варязей-руси: «Не усидишь на столе, если даже всякое лето приведешь дружину из-за моря. Они (славяне) дети еще, понеже (каждый) великий народ живет десять тысяч лет; не терпят еще порядка, присущего взрослым и быстро стареющим, не чтут его из-за страха, ибо не дорожат собой. Дай жесткий устав, и станут роптати против него, о тебе позабудут, ибо победившим (в их глазах) покровительствуют бози. Не возглашай род не равным роду и человеца не равным (другому), скорее же сложатся супроть тебя, но возгласи равными: станут спорити меж собою и опять о тебе забудут. Будешь властити, пока в забвении; аще вспомнят, потребуют, что сами себе и в мысли дати не могут, и сице переломят. Пуще всего однако бойся руси, победити ее вовсе не ищи, триждь погибала до единого мужа и триждь возрождалась, еще более могучая, нежели прежде. Сей народ и злою бедою не проймешь, в беде зрит и чует себя; лишь в довольстве себя не зрит и терзает еще больше». Аз перенес словы из Книжия, иже от некого варяжина-руси, хо-дивша под стременем Святославлим; от него вестие, еже чтеша словы великие князи на Словени, искали суть, и не все нашли.

Присягнув уряженью племен с Трувором, уставил Олг дани [79], отделив толику на подручных князей и посадников; волхве доли не оговорил; одарял больше владык, нежели святища, и их расположения домогался. Остереги и вежи ставил по земле в изобилии, але не доверял их подручникам; расчислил дружины подвольных: по сорок мужей; опальным и того менын; бранные ссоры меж княземи воспретил вовсе: «Сам буду отныне судией, карая месть князя князю или посадника посаднику». И было супроть обычая и не благополезно, ибо стали угождати Олгу, а не обычаю. Взнялся в людех ропот, и говорили меж собою: «Пропасти народу, коли пропадает обычай».

И в родех взнедоволили: угодники Олговы почали попирати старейшин; преждь старейшины сговаривались о князе, кого захотят, и выбранный не поучал, в нос перстом не тыкал, наследовати не помышлял. Стало ярмо подручников еще тягостней и ненавистней, нежели ярмо Олга: от него откупился, и забыт, а угодник штодень над душою и не усовестится: сего прибавь сверх урока, то отдай сверх устава, лутшие пахоты себе и пажити себе, пересмера общего избегает и пе-ределяти не хощет; общинников же, глаголящих о правде, обличает ворами племени и ворогами Слга; гибнет в насилиях истина, стонут доискивающиеся ее. Мнозие, глотая слезы обиды, повторяли онгда из Вед: «Вольный народ, обленившийся заступатись за малую правду, вскоре обеспокоится большой ложью и своей неволей».

Из огня да в полымя, родная земля; беды твои все невыразимей. И что варязи? – страшнее быша прислужники.

Вступися черная волхва за общины, да услыхати ли глас? Се наказанье бозей: заполонили дороги и грады обездоленные и нищие, плачют у ворот, толпятся на торжищах; гонят их княжьи тиуны да конюхи, смеется над ними челядь, секут кнутами емцы да ябедники. Откудова нищета? – не было мора. Откудова бесчестье? – сами в себе обневолились прежде чюжих цепей. Вот все повторяли: «Кто не холоп, тот и не князь», и содеяли ся холопеми. О проклятье! Смеры, нищая, идут в рядовичи и наймите, ибо обхудилась кругом община; благоденствуют бесхребетники да лукавые изгои, безумие округ, яко николи преждь: и всяк тащит к себе, раздевая до нага ближнего. Не равен уже человец человецу пред Небом и земной властью, пропало былое доверие ко князю, ибо не возвысился, но возвышен, не вознесся, но вознесен. Не стало радости в событиях, и падение нравов указало на преобладавшую печаль. Недороды и свирепые зимы еще приумножили страдания. Отчаявшись, почаша доброе людие избивати варязей; чуть отъедет варяжин от града или остережья, настигнет его стрела, и мертвяк пропадет неведомо куда. Мстили варязи без жалости, сожигая селища и казня неповинных, але еще сильнее мстила честная словень; воспротивились холопству вольные души: не мстящий обидчику втройне обижает свою совесть.

Князь Всемир громогласно хулил варязей, подстрекая племёны к ропоту и восстанию, приютил в своем тереме сыновей Святозора и иных мужей, не признавших Уветича. Сговорися (Всемир) с Волынью и хорва-теми о допомоге супроть варязей, и с сиверами отай, и с ватичами; мыслил