Королевство Кипр и итальянские морские республики в XIII–XV веках - Светлана Владимировна Близнюк

Подобно тому как на острове сохранялись светские должности и титулы Иерусалимского королевства, с 1295 г. на Кипре существует "епископ Фамагусты и Антерадена". В рамках епископии Фамагусты с этого времени действовали также капитул, каноники, казначей церкви Антерадена. В Тревизо (близ Венеции) церкви Антерадена были выделены и специальные земли, дававшие ей постоянный доход[157]. Меры, направленные на придание Фамагусте особого статуса, как городу Иерусалимского королевства, несомненно, повышали престиж государства Лузиньянов и являлись обоснованием их права именоваться королями не только Кипра, но и Иерусалима. Особая роль в превращении Фамагусты в "город Иерусалимского королевства", в город мечты, в город-символ принадлежит Генриху II Лузиньяну.

Правление Генриха II Лузиньяна самое долгое за всю историю королевства Лузиньянов. Оно продолжалось 39 лет. На долю Генриха II выпала невыполнимая задача — защита последних владений христиан в Святой Земле. Сам король предпочитал жить на Кипре и управлять остатками своих владений на континенте через назначенных им же лейтенантов. Точно известно лишь о двух его приездах в Сирию, когда он появился в Акре после падения Триполи в 1289 г. и когда в мае 1291 г. он привел свои войска для защиты уже самой Акры[158]. Генрих II прекрасно осознавал, что силы киприотов были ничтожно малы для удержания земель латинян в Сирии. Вражда же между итальянскими морскими республиками за преобладание на рынках королевства Акры еще более осложняли ситуацию. В связи с этим лейтенант короля в Акре в 1287 г. в союзе с госпитальерами и французским гарнизоном пытался положить конец "итальянским" войнам, представлявшим угрозу для всех христиан Сирии[159]. В то же время и Генрих II, и его предшественник Гуго III, да и все короли династии всегда понимали, что без военной и финансовой помощи европейцев, особенно итальянцев, невозможно само существование ни латинской Сирии, ни латинского Кипра. Именно поэтому их приближали ко двору, им оказывали знаки внимания и уважения, им даровали торговые привилегии и старались не доводить отношения до конфликтов. Именно поэтому Гуго III в 1283 г. собрал Совет королевства и торжественно передал сеньорию Тира представителю одного из самых известных родов на латинском Востоке и наследнику сеньории Онфруа де Монфору. Произошло это в присутствии генуэзцев, венецианцев и пизанцев[160], которым таким образом был представлен новый "хозяин" города и было продемонстрировано, что именно от него зависели их благоприятное положение и торговля в Тире. Именно поэтому уже в сентябре 1288 г., т. е. вскоре после борьбы с ними же в 1287 г. лейтенанта короля, Генрих II заключил договор с Генуей, предусматривавший оказание военной помощи королевству в случае войны с Египтом, которая реально уже шла и завершающей фазы которой ожидали и боялись. Договор, однако, не был ратифицирован Советом старейшин Генуи, поскольку купечество республики было склонно скорее признать власть Египта в обмен на право свободной и бесперебойной торговли в сирийско-египетских портах, чем допущение ущерба из-за войны. 17 мая 1292 г. Генрих II был вынужден признать договор 1288 г. недействительным[161]. В сирийских событиях 1260–80-х годов как никогда проявилась вся двойственность восточной политики итальянских морских республик, их прагматизм, их стремление любой ценой получать прибыль, без ущерба имиджу добропорядочных христиан добиваться или завоевывать экономические привилегии от любого правителя, порой не слишком задумываясь о высоких крестоносных идеях или вере. В то же время им удивительным образом всегда удавалось оставаться самыми активными участниками европейского крестоносного движения, ибо без их кораблей был невозможен ни один крестовый поход позднего средневековья. И они были не просто перевозчиками войск крестоносцев, но и сами выступали в качестве воинов. Собственные экономические выгоды, однако, чаще всего брали верх над европейскими политическими интересами на Востоке.

Оборона Акры была, несомненно, основным событием правления Генриха II Лузиньяна, и утрата города в 1291 г. стала несчастьем для всего крестоносного движения, а для Кипра в первую очередь. Изгнание крестоносцев из Сирии и Палестины в корне изменило политическую ситуацию на Леванте в целом и не замедлило сказаться на острове. Королевство осталось единственным оплотом латинского христианства на Востоке. Потеря Сирии и Палестины сильно осложнила политическую, экономическую и демографическую ситуацию на острове по ряду причин. Во-первых, на остров с утраченных латинянами земель хлынул поток беженцев, которых надо было срочно как-то размещать[162]. Во-вторых, из Сирии на Кипр сместились торговые центры; необходимо было обустроить порты и создать максимально благоприятные условия для ведения торговли на острове. Генрих II очень быстро сориентировался и понял, что свою энергию он должен направить прежде всего на развитие международной торговли, ибо Кипр теперь мог поглотить значительную часть восточной торговли Генуи и Венеции. В-третьих, европейские государства, потерявшие позиции на материке, спешно пытались обустроиться на Кипре, требуя от короля поддержки и торговых привилегий. Четвертой причиной были сложные отношения с военно-рыцарскими орденами тамплиеров и госпитальеров[163], а также с сирийскими баронами, прибывшими на остров в общем потоке беженцев и требовавшими от Генриха, как от короля Иерусалима, компенсации утраченного и исполнения своих обязанностей сюзерена. Следует, впрочем, отметить, что наиболее дальновидные из них начали готовить для себя почву на Кипре задолго до падения Акры и к этому моменту уже имели на острове фьефы и пристанище. В том хаосе, в который оказалось ввергнуто Кипрское государство на рубеже XIII–XIV вв., королю требовалось сохранять бдительность перед лицом вполне возможного и ожидаемого на Кипре мамлюкского вторжения. Ему нужна была твердая воля и хладнокровие, дабы решить проблему с беженцами и с неизбежной в этой ситуации преступностью; как сюзерен он был обязан компенсировать потери сирийских баронов, военно-рыцарских орденов и латинского клира, прибывшего на остров вместе с латинским патриархом Иерусалима; следовало удовлетворить претензии торговых республик (прежде всего Венеции и Генуи), соблюдая при всем при том интересы собственного государства. Несмотря на тяжелейший недуг (Генрих страдал эпилепсией), несмотря на предательство со стороны своего младшего брата Амори и своего родственника Балиана Ибелина, принца Галилейского, которые на несколько лет сместили его с трона (1306–1310), Генрих остался сильным по характеру человеком и, самое главное, верным себе политиком. Обвинения в его адрес великого итальянского поэта Данте Алигьери[164], а также некоторых современных исследователей, называющих этого короля больным, слабым, безвольным, безразличным к опасности со стороны сарацин и генуэзцев, полным трагизма несчастным человеком, "rex inutilis" ("непригодный король")[165], кажутся необоснованными. Современные историки в данном случае идут за средневековыми авторами XIV в. Кипрские события, кажется, действительно широко обсуждались в Европе. Они были предметом разбирательств не только в папской курии или при дворах европейских королей, но и попали в художественную литературу