Безумие Гёльдерлина. Жизнь, поделенная надвое - Джорджо Агамбен

Из дневника Гёте: «В “Разбитом кувшине” Клейста есть нечто выдающееся, и все представление создает мощный эффект присутствия. Жаль, что драма – неудобоваримый театральный жанр. Авторский дух, как ни велик его талант живо изображать события, слишком тяготеет к диалектике, и он сам обнажает это в необычной манере развивать сюжет. Если бы он справился с тем, чтобы непринужденно и умело разрешить поистине драматическую задачу, то позволил бы действию самому развиваться у нас на глазах и воздействовать на чувства… он бы сделал настоящий подарок немецкому театру».

Середина сентября. Веймарский театр нанимает на работу очаровательного тенора, подающего большие надежды.

26 октября. Из дневника Гёте: «Прочитал речь Шеллинга “Об отношении изобразительных искусств к природе”. Гулял, потом зашел к госпоже фон Штейн».

27 октября. Тайное соглашение между Наполеоном и испанским премьер-министром о разделе Португалии между Францией и Испанией.

Рис. 8. Портрет Исаака фон Синклера, 1808 г. Холст, масло

1807

Юстинус Кернер, который в будущем будет проявлять все более активный интерес к поэзии Гёльдерлина, в ту пору работал практикантом в лечебнице Аутенрита, и, как следует из предписаний, ему поручали следить за состоянием больного; в одном из писем в начале 1807 года он бегло описывает свои впечатления: «Господин Гёльдерлин все еще чувствует себя весьма неважно, я сегодня был у него, он говорил исключительно о некоем Con.flex и о других путаных вещах, слушая которые я загрустил. Поэтому меня огорчает, что Вайснер так недостойно притесняет попавшего в беду человека и не признает наличие у него рассудка, присутствия которого он еще определенно не утратил».

Не совсем ясно, что обозначает термин Con.flex – именно так прочитал его Адольф Бек, расшифровывая рукописный текст письма. Если отмести версию Бека о том, что это понятие из латинской грамматики, можно подумать об искаженном написании слова Conflux, которое Аутенрит употребил в одном из своих трудов для описания безумия: «…становится ясно, что мания почти всегда возникает в результате стечения [der Conflux] психических и физиологических причин». Поскольку нам кажется маловероятным, что врач мог упомянуть этот термин в разговоре с пациентом, Conflex, по-видимому, следует считать одним из первых бессмысленных слов (вроде «паллакш» и «вари, вари»), которыми Гёльдерлин имел обыкновение удивлять своих посетителей.

Из рецензии Фридриха Вайснера на элегию Гёльдерлина «Осенний праздник» (Herbstfeier), опубликованную в «Альманахе муз» Лео фон Зенкендорфа за 1807 год: «Господин Гёльдерлин, который снова, как и прежде, и, как и прежде, тщетно изводит себя тем, что пытается передать в своих песнях невыразимое, открывает сборник стихотворением “Осенний праздник”; оно начинается так: “Еще одна радость пережита!” Можно заметить, что господин Гёльдерлин временами спускается со свойственных ему высот. По крайней мере восклицание “Еще одна радость пережита!” и встречающееся чуть далее выражение “Снова открыт зал и здоров сад” куда больше тяготеют к прозе, чем к поэзии. Долина, которая “в вышине шумит растительностью”, – это бессмыслица, а где следует искать “царство песен”, куда “рискованно устремляются все связанные крылья”, известно лишь небу – и господину Гёльдерлину».

7 февраля. Из письма Зенкендорфа Кернеру: «Судьба Гёльдерлина сильно трогает меня. Как ему выжить в мире, где нет человеческих связей, заботы, где он не сможет найти для своего измученного сердца утешение и радость в дружбе? Это поистине печально: его сломили именно смертное одиночество и постоянное обдумывание одних и тех же вещей. Передайте ему от меня сердечный привет, если он еще сумеет меня вспомнить, осознать это и проявить хоть какой-то интерес. Он не знает, что несколько его стихотворений вышли в моем альманахе, поскольку когда я написал об этом Синклеру, так и не получил от него ответа».

3 мая. Гёльдерлина выписывают из лечебницы и поручают плотнику Эрнсту Циммеру и его жене, а те поселяют его у себя в доме с башней на берегу реки Неккар. «В лечебнице… ему становилось все хуже, – напишет Циммер много лет спустя. – Я читал его “Гиперион”, и тот мне невероятно понравился. Я навестил Гёльдерлина в больнице и посетовал, что настолько нечеловечески прекрасный ум обречен на погибель. Поскольку там ему больше ничем не могли помочь, советник Аутенрит предложил мне поселить его у себя: как ему представлялось, лучше места и не сыскать. Гёльдерлин всегда был большим любителем природы и до сих пор таков; из окна своей комнаты он мог видеть всю долину Неккара и Штайнаха». В этом доме поэт проведет тридцать шесть лет – до самой своей смерти.

Он жил в помещении на верхнем этаже башни, «маленьком, с белеными стенами, формой напоминавшем амфитеатр». Комната сгорела в 1875 году, после была восстановлена, но стала круглой, а не шестиугольной, как раньше, и сейчас ее можно посетить. Вид оттуда и правда потрясающий.

23 мая. Из письма Синклера Гегелю: «О Гёльдерлине я ничего не знаю, кроме того, что он лечится у доктора Аутенрида (sic) в Тюбингене. К чему это привело, мне неизвестно. В альманахе Зенкендорфа опубликовано несколько его произведений, написанных в таком же состоянии, что и сейчас; я, однако, почитаю их несравненно прекрасными, а Фридрих Шлегель и Тик, с которыми я обсуждал их в прошлом году, отозвались о них как о лучших образцах жанра среди всей современной поэзии. Дай бог тяжкая доля минует поэта – и оставит его раз и навсегда!»

13 августа. Из письма Зенкендорфа Кернеру: «Синклер недавно отправил мне пару стихотворений Гёльдерлина и с участием справляется о нем. Боюсь, он неизлечим! Выдающийся человек! Значит, он еще помнит об “Авроре”. Я действительно более четырех лет тому назад получил от него стихотворения для этого журнала – вместо прозы, которую просил мне прислать. Затем меня арестовали, и “Аврора” прекратила существование. Гонорар мы так и не обсудили…»

Лето-осень. Согласно более позднему свидетельству Циммера, первое время у Гёльдерлина случались припадки, вероятно вследствие пребывания в лечебнице, и в эти периоды «кровь так сильно ударяла ему в голову, что он краснел как рак и казалось, будто все его задевает», после же поэт не доставлял хозяину дома никаких неудобств. «У него благородное сердце и проникновенная душа, его тело совершенно здорово, он ни разу не заболел за то время, пока жил у меня. Лицо у него красивое и правильное, я ни разу ни видел ни у кого из смертных таких прекрасных глаз, как у него… Гёльдерлин вовсе не подвержен навязчивым идеям – возможно, он развил богатое воображение в ущерб разуму».

1808

4 января. Наполеон посещает мастерскую художника Давида и любуется полотном,