Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак

святой, незапятнанной, ясной, свободной от прелюбодеяния, не соглашайся входить в сношения с нашим врагом, оставайся целой, неповрежденной, неизломанной, нераненной, непомраченной, неразделенной, свободной от соблазна, непричастной к делам Каина».

Вполне понятно, что подобные учения, распространенные среди народной массы, жившей в нравственной темноте и вдруг устрашенной своею совестью, имели большой успех. Бывали случаи, о которых сообщают Деян. Фомы, что обрученные в момент свадьбы отказывались от брака, что супруги удалялись друг от друга; особенно часто повторяется несомненно заимствованный из жизни мотив отказа обращенной жены от сношений с ее неверующим мужем. Кроме того, мы имеем явные свидетельства не только христианских апологетов, но и языческого врача Галена о том, что среди христиан иные женщины и мужчины в продолжение всей жизни воздерживались от всякого полового общения. Для нас невозможно определить размеры действительного распространения такого полного воздержания. Неверно, что его проведение означало самоуничтожение секты: мы ведь наблюдаем еще и в настоящее время подобные секты в России, размножающиеся из рода в род пропагандой и усыновлением. Оскопление, столь легко являющееся результатом подобных учений, по счастливой непоследовательности, здесь не применялось. Места, подобные Матф. 19, 11 сл., побудившие такого человека, как Ориген, в его юношеской опрометчивости к подобному поступку, толкуются Басилидом осторожно и осмотрительно.

С отрицанием брака тесно связано колебание в оценке женского пола. С одной стороны, женщин мало уважают. В гомилиях Климента III 22 ясно говорится, что природа женщины значительно чиже природы мужчины. Сообразно этому в романе Климента не играют почти никакой роли женщины, за исключением матери Климента. В Египетском Евангелии Саломея на ее вопрос, как долго будет еще властвовать смерть, получает оскорбительный ответ: «Пока вы, жены, будете рождать; я пришел, чтобы уничтожить дела женщины». В Pistis Sophia ученики Христа хотят удалить Марию Магдалину, так что Господь принужден за нее заступиться. Гностики обсуждают вопрос, почему женщины не присутствовали на тайной вечере, и находят объяснение в том, что они, вероятно, вели себя непристойно. Но, с другой стороны, в некоторых кругах отдельные женщины, т. е. собственно только девушки, занимали, вероятно, выдающееся положение. Такую же руководящую роль, какую играла в гностических сочинениях Мария Магдалина, играли в некоторых школах пророчицы, так, например (быть может, легендарная), Елена в школе Симона Волхва, женщина под псевдонимом Иезавели у николаитов, Филумена в школе Апелла и последовательница Карпократа Марцеллина, переселение которой в Рим при Аникете отмечает уже древнейший римский епископский список. Друзья и недруги признавали, что ревностно благочестивые женщины оказывались лучшей добычей для пропаганды гностических тайных кружков: это следует из язвительной насмешки об увлеченных лжеучениями женщинах, «утопающих в грехах, водимых различными похотями, всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины», II Тим. 3, 9, точно так же, как и из хвалебных характеристик обращенных женщин в апокрифических романах. Лицемерно-набожные женщины всегда мечтали об аскетическом героизме и были при этом часто обманываемы и презираемы своими почитаемыми учителями.

Второй областью, в которой требуется полное воздержание, является земное обладание. И здесь можно привлечь для сравнения представителей общехристианского идеала бедности, таких мужей, как Лука и Иаков. При этом сравнении оказывается, что отношение гностиков к этому вопросу иное, более принципиальное. Они действительно требуют полного отрешения от всех земных привязанностей, Деян. Фомы стр. 11, чтоб восстановить совершенную беззаботность. За этим, поистине евангельским, понятием скрывается равнодушие ко всем практическим задачам жизни; для подтверждения необходимости аскезы, стр. 21, 27, ссылаются на Матф. 6, 25, сл. Важную роль играет при обосновании требования подражание «бедной жизни Иисуса», стр. 81. Гностический апостол хвалится своею бедностью; он исполнил волю своего Господа, сделавшись бедняком, нуждающимся, пришельцем, работником, презренным, узником, голодным, жаждущим, нагим и босым, стр. 89; он действительно носит лишь одну одежду, стр. 60; вновь обращенные им должны снимать всякое внешнее украшение, стр. 57. И положение начальника также является препятствием блаженству, от него следует лучше отказываться, чтоб разделить бедную странническую жизнь апостола, Муч. Андр. I 7 стр. 50. Особенно ценным считается покидать родину ради Господа: ни поле, ни скот, ни жена не должны служить отговоркой, когда призывает Господь, Деян. Фомы стр. 43. Высказывается даже следующий принцип: обладание есть грех, потеря имущества, хотя бы и непроизвольная, является поэтому освобождением от греха, Клим. Гом. XV 9. Некоторые гностики, как Кар-пократ, объявили платоновский коммунизм с его девизом «Собственность есть воровство» требованием христианства. Но, по меньшей мере, сомнительно, чтобы подобные мысли широко проводились на практике. Мы в такой же мере признаем возможность добровольного отказа от имущества христиан, как и бедности иного греческого философа, отказывавшегося от имущества, чтобы избежать притеснений, которым многократно подвергался владевший им. Но и здесь, по счастливой непоследовательности, рядом с положением о том, что обладание есть грех, имеется другое, гласящее, что бедность сама по себе еще не делает человека праведным — Иисус заповедал блаженство лишь верующим беднякам, Клим. Гом. XV 10, — и что среди препятствий к блаженству бедность упоминается так же, как и богатство. Циническому презрению к миру, которое избавляет от имущества путем его уничтожения, противостоит христианское воззрение, согласно которому имущество это должно отдаваться в пользу бедных: Иоанн восстанов-ляет драгоценные камни, разбитые двумя учениками философа Кратета, вложившими в них все свое состояние, приказывает их продать и выручку раздать бедным, пс. Абдий V 14. Здесь настойчивее, чем у философов, непрерывно проводится основная мысль всей христианской этики, мысль о том, что важны не внешние проявления, но внутреннее настроение: человек видит то, что находится перед глазами, Бог же читает в сердце.

Наконец, аскетический дух проявляется еще в вопросах о пище. Последняя служит к укреплению тела и — согласно гностическому основному воззрению — поощряет в человеке зло. Поэтому не только запрещается невоздержность в еде и питье, но самое пропитание ограничивается лишь тем, что необходимо для поддержания жизни. До последовательного вывода самоумерщвления посредством голода не допускает естественное в человеке чувство самосохранения. Практическим требованием остается в большинстве случаев лишь отказ от вина и мясной пищи, так, например, в лжеучениях, упоминаемых в пастырских посланиях, I Тим. 4, 3. Но и здесь имеются опять весьма различные формы и ступени воздержания. Склонность к добровольному воздержанию мы находили уже у римских христиан первых времен. В христианских общинах более позднего времени отказ от идоложертвенного мяса является почти всеобщим, и мы видели, что временами такой отказ приводил к полному воздержанию от вкушения мяса вообще; мотивом является отвращение к язычеству и его демоническим силам. Такое настроение имеет, правда, некоторую связь с вышеуказанными дуалистическими воззрениями,