Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1 - Игал Халфин

два отчаянных выступления. Чадаев произнес свое с трибуны, я говорил с места, чтобы лучше противостоять бесноватым из первых рядов. Я воскликнул: „…Завтра потребуется, чтобы вы арестовывали нас тысячами. Знайте, что мы пойдем в тюрьму, в ссылку, на Соловки ради служения рабочему классу. Ничто не заставит нас замолчать. За вами встает контрреволюция, душители партии!“ „Активисты“ скандировали: „Клеветники! Предатели!“ Такие дебаты в зале, где среди членов своей партии мы вдруг почувствовали себя перед лицом врагов, на пороге тюрьмы, выматывали из меня душу. <…> Бесплодность баталий на уровне низовой организации начинала утомлять. Однажды мы с Чадаевым шли под дождем по улице и взглянули друг на друга с одной и той же мыслью в глазах: „А может, сегодня помолчим?“ Не помню, что там обсуждали. „Активисты“ допели свои псалмодии, довольный председатель объявил, что список выступающих завершен. И тут в первый раз шевельнулся сникший зал. Вокруг нас взвихрилось: „Ну! А вы?“ Чадаев, смеясь, поднялся, и я видел, как он высоко тянет руку, прося слова. На сей раз во время голосования, тогда как обычно мы одни голосовали против, – двое против полутора сотен присутствующих – вместе с нашими поднялась третья рука. Молодой печатник воскликнул: „Они правы! Я с ними!“»[952] Могло быть так, что поражение стало неизбежным, бросил Серж Троцкому в сердцах. «Оставалось мужественно встретить его, как же иначе?» – «Непоколебимо идти навстречу ему». Лев Давыдович взмахнул рукой: «Мы всегда рискуем. Одного ждет участь Либкнехта, другого – Ленина»[953].

Кащеев рассказывал о зиновьевской группе военного отделения Ленинградского института путей сообщения, выделившегося из ВТА. «Двое из них – Красовский и Голдин – перекочевали к троцкистам в 1927 г. Эта группа хоть и была самостоятельной, но мы часто собирались вместе, жили в одном общежитии, виделись каждый день и вели работу антипартийную сообща. Подпольная работа в Академии велась в двух направлениях. Первое – кружковая работа, состоявшая в изучении антипартийных документов Зиновьева, Каменева, Троцкого и др[угих], которые мы сами и размножали в 1927 г. на машинке и стеклографе, и вторая часть – это агитация среди партийцев-слушателей за антипартийную платформу. Агитация велась в большинстве открыто в клубе Академии или на партийных собраниях коллектива и частично по квартирам. Затем пропаганда троцкистско-зиновьевской платформы в подпольных кружках на заводах, эту работу я вел в Володарском районе на заводах „Большевик“, „Пролетарском“, „Ленина“, „фабрике Ногина“. Максимов вел занятия с теми же кадрами и затем на Васильевском острове с рабочими Балтийского завода; на этом кружке я тоже был раза 2–3, агитировал новых рабочих. Затем кружковую работу вел на заводах Нарвской заставы Красовский. Другие оппозиционеры, кажется, на заводы не ездили вовсе. <…> В период кануна XV съезда я и указанные оппозиционеры из ВТА и ЛИПСА вели агитацию за посещение Зиновьева и Троцкого на квартирах (11 рота), причем в эту пору к нам примкнули троцкистские группы быв[шей] Артиллерийской академии Степанов, Либерман и др[угие] и военного отделения Электротехнического института ТАМАХ и др[угих]. Я подписывал сам и собирал подписи в академии и в кружках под „Заявлением 83‑х“ и затем под платформой»[954].

Сторонники оппозиции встречались в штаб-квартире оппозиции, располагавшейся на 11‑й Красноармейской улице (или, как ее называли по старинке сами оппозиционеры, «11‑й роте»), где в 1926 году произошло объединение зиновьевцев и троцкистов. Крупных собраний в Ленинграде было немного. На встречах, посещаемых Троцким и Зиновьевым, присутствовало по 50–100 человек. Всего вожди оппозиции выступили перед примерно двумя тысячами человек[955]. Токарь Евгений Исаакович Куделинский был у Зиновьева два раза, на 11‑й роте и на квартире у коллеги по Путиловскому заводу Петра Пименовича Макарова (он же «дядя Петя»), где 6 ноября собрались 200 человек[956]. В одном случае «доклад делал сам Зиновьев. Он говорил о разногласиях относительно кулака, о политике в Китае, говорил о нашей внутрипартийной политике, о бюрократизме, что у нас организовалась сталинская фракция. Говорил о троцкизме, что троцкисты в блоке с нами потому, что они обиженны после 1923 г.» Еще «из лидеров» Куделинский помнил там Евдокимова и Бакаева, который «не выступал».

У Зиновьева Куделинский был два раза, один раз был у Тарханова, хотя ему говорили, что «не надо ходить». Где точно жил Тарханов, Куделинский не знал. Куделинский из тракторной мастерской Путиловского завода был на собрании у Тарханова на Мойке, 42: «Нам адреса не говорили, просто велели приходить на определенное место, собирались мы все у Нарвских ворот, а потом нас группой и отводили. Доехали мы девяткой до 5-ти Углов, свернули налево. Также был на Фонтанке, дом 76, в общежитии сотрудников Государственного банка. Выступал Тарханов, говорил о Китайской революции. Затем приехал Зиновьев и тоже делал доклад. Узнал Шурку Александрова, бывшего отсекра (ответственного секретаря. – И. Х.) коллектива Путиловского завода. Комната была большая, полная народу»[957]. Л. С. Штеренсон из Института политпросветработы им. Крупской говорил о «глубокой вере в Зиновьева», который все еще пользовался «огромным моральным авторитетом». Его товарищи по оппозиции тоже считали, что Зиновьев – это совесть партии и он «не может врать»[958]. И. Л. Глечков из ЛГУ отмечал, что встречался с Зиновьевым на конспиративной квартире, и «его авторитет заставил меня укрепиться во мнении о правоте оппозиции»[959]. Я. А. Семейников описывал механизм организации таких встреч. «Связующим звеном» был член Президиума Центрального городского района Ефим Константинович Коршунов, в прошлом комиссар Штаба Кронкрепости, Комвуза, когда тот еще назывался «Университет Зиновьева в Петрограде». «Коршунов обещал свести к тов. Зиновьеву и назначил сбор около Исаакиевского собора <…> после того как Коршунов сообщил, что Зиновьев болен, мы отправились к Сосновскому на квартиру, по дороге шли не все вместе, а по два и по три человека». Существовал и усложненный вариант конспирации, описанный при посещении собрания у Троцкого: человека вначале сопровождал один оппозиционер, который доводил его до контрольной точки, затем человека передавали другим товарищам, которые сопровождали его уже до места назначения. Некоторые оппозиционеры отмечали, что для допуска к лидерам была необходима группа, состоящая из пяти активных сторонников и двух колеблющихся. Приглашение на собрания можно было получить несколькими путями. Первый – непосредственное сообщение адреса собрания от участника оппозиции. Такой способ чаще всего использовался для небольших собраний и для прощупывания колеблющихся. В отдельных случаях требовалось назвать пароль или особым способом постучаться. Некоторые высокопоставленные оппозиционеры сообщали о существовании явочных карт, где требовалось предъявить пароль для пропуска. Пароли работали так: «Вот (показывает) эта половинка бумажки у того, кто идет на собрание, а