Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

Капитолийских играх. Мы можем только* смутно вообразить, сколь впечатляла присутствующих эта сцена: музыканты и поэты со всего царства состязаются перед огромными толпами, а победители, у которых от волнения перехватывает дыхание, получают из рук императора венок из дубовых листьев.

Нам слишком мало известно о римской музыке, чтобы мы могли судить о ее качестве. Очевидно, она была более звучной, полной и неистовой, чем музыка греков; таинственные восточные тональности проникли в нее из Египта, Малой Азии и Сирии. Старики жаловались, что новые композиторы распростились со сдержанностью и достоинством классического стиля и дезорганизуют душу и нервы молодежи своими экстравагантными мелодиями и шумными инструментами. Несомненно, ни один народ не любил музыку больше римлян той эпохи. Исполнявшиеся со сцены песенки подхватывались живыми и непостоянными зрителями, чтобы раздаваться потом на улицах и доноситься из окон; сложные мелодии пантомим запоминались с такой легкостью, что настоящие поклонники музыки могли с первых же звуков определить, к какой пьесе и сцене они относятся. Рим не внес настоящего вклада в развитие музыки, если не считать того, что, возможно, именно здесь была достигнута лучшая для того времени организация отдельных исполнителей в крупные ансамбли. Однако римляне выказывали свое почтение музыкальному искусству, щедро оплачивая услуги музыкантов и распахнув перед ними все двери; они приглашали наследников музыкальной культуры древности в свои храмы, театры и дома; а когда римская цивилизация закатилась, она оставила церкви те самые музыкальные инструменты и принципы, которые трогают и возвышают нас сегодня.

3. Игры

Теперь, когда война, казалось, была изгнана навсегда, великие игры превращались в самое волнующее событие римского года. Они ставились обычно в ознаменование религиозных празднеств — таких, как посвященные Великой Матери, Церере, Флоре, Аполлону, Августу; это могли быть Плебейские игры, призванные смягчить раздражение плебса, или Римские игры в честь города и его богини Ромы; игры могли даваться в связи с триумфами, выборами, кандидатскими кампаниями или днями рождения императоров; это могли быть такие игры, как ludi saeculares, отмечавшие завершение очередного цикла римской истории. Как и игры Ахилла, устроенные им в честь Патрокла, первоначально италийские игры были не чем иным, как жертвоприношением покойному. На похоронах Брута Перы, в 264 г. до н. э. его сыновья поставили «спектакль», сводившийся к трем поединкам; на похоронах Марка Лепида в 216 г. до н. э. зрелище состояло из двадцати двух схваток; в 174 г. до н. э. Тит Фламиний отметил кончину своего отца гладиаторским турниром, на котором сражались семьдесят четыре человека.

Простейшими из публичных игр были атлетические состязания, которые обычно происходили на стадионе. Спортсмены, бывшие по большей части профессионалами и чужестранцами, состязались в беге, метании диска, борьбе и кулачном бою. Римская публика, привыкшая к кровавым гладиаторским представлениям, не питала к атлетике слишком горячей привязанности, однако с удовольствием наблюдала за боями боксеров-профессионалов, в которых греки-тяжеловесы бились чуть ли не до смертного исхода; сила их ударов (они боксировали в перчатках) определялась там обстоятельством, что они обматывали костяшки пальцев железной лентой толщиной в три четверти дюйма. Мягкий Вергилий описывает одно из более милосердных кулачных празднеств при помощи почти современной терминологии:

Вынес две пары ремней одинаковых отпрыск Анхиза,

Чтобы обоим обвить кулаки оружием равным.

Встали тотчас на носки и высоко подняли руки…

Голову оба назад откинули, руки скрестили…

Много ударов мужи нанесли понапрасну друг другу,

Много раз кулаки опускались на ребра, рождая

Гулкий отзвук в груди. У висков то и дело мелькают

Руки, и скулы трещат под градом частых ударов…

Встав на носки, размахнулся Энтелл и правой ударил

Сверху вниз; но Дарет ожидал удара недаром:

Вправо проворно скользнув, увернулся он ловким движеньем.

Вот, на Дарета напав, по всему его гонит он полю,

Правой рукой наносит удар и тотчас же левой…

Но допустить родитель Эней не мог, чтобы ярость

В сердце старца росла и свирепый гнев разрастался;

Бой неравный прервав, изнемогшего вырвал Дарета

Он у врага…

Тотчас друзьями Дарет (у него подгибались колени,

Кровь лилась по лицу, голова болталась бессильно,

Вместе с кровавой слюной изо рта он выплевывал зубы)

Был отведен к кораблям…{1021}

(Перевод С. Ошерова)

Еще более волнующими были скачки в Большом цирке. Два дня подряд проходили сорок четыре заезда, часть которых представляла собой состязания наездников, часть — соревнования двойных, тройных и четверных упряжек. Расходы принимали на себя богатые хозяева соперничающих конюшен; наездники, возницы и колесницы каждой конюшни были одетььили раскрашены в определенные цвета — белый, зеленый, красный и синий; весь Рим по мере приближения этих состязаний разделялся на партии зеленых, синих и т. д., причем особой популярностью пользовались красные и зеленые. В домах, школах, на лекциях, форумах половина всех разговоров была посвящена любимым наездникам и возничим; их изображения можно было встретить повсюду, их победы фиксировались в Acta Diurna; некоторые из них сколотили огромные состояния, другим возводили статуи на площадях. В назначенный день 180 000 мужчин и женщин, облаченных в празднично раскрашенные одежды, направлялись к гигантскому ипподрому. Энтузиазм оборачивался манией. Возбужденные болельщики нюхали лошадиные экскременты, чтобы удостовериться в том, что скакуны их любимых наездников накормлены хорошо{1022}. Зрители проходили мимо лавок и публичных домов, протянувшихся вдоль наружных стен; они втягивались друг за другом в сотни проходов и, судорожно толкаясь, расходились по большой подкове ипподрома. Между сидений сновали торговцы, которые продавали подушки, — большая часть зрительских мест была сделана из дерева, а программа соревнований была рассчитана на целый день. Сенаторы и другие сановники восседали на мраморных, украшенных бронзой, сиденьях. За ложей императора находилась череда богато отделанных помещений, где император и члены его семьи могли есть, пить, отдыхать, купаться и спать. На стадионе вовсю разворачивалась игорная лихорадка, и в течение дня из рук в руки переходили целые состояния. Из проходов под трибунами выводились кони, рядом с которыми показывались наездники, возничие и колесницы. Каждая партия сотрясала трибуны громом аплодисментов, когда на арену выходила команда, одетая в соответствующие цвета. Возницы, которые были по большей части рабами, носили яркие туники и сверкающие шлемы. В одной руке они держали кнут, а к поясу подвешивался нож, чтобы в случае необходимости можно было обрезать постромки, привязанные к груди. Вдоль срединной части эллиптической арены простирался остров длиной в тысячу футов; он был украшен статуями и обелисками и назывался spina — «шип», «колючка»;