Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

строили свои храмы, отправляли свои обряды; в самом сердце Запада они внедряли религии Востока. Между вероучением победителей и верованиями побежденных вспыхнула война, в которой оружие легионов было бесполезно; требования сердца — только они могли предопределить победу одной из сторон.

Новые божества приходили в Рим вместе с военнопленными, возвращавшимися домой солдатами и купцами. Торговцы из Азии и Египта возвели храмы в Путеолах, Остии и Риме, где отправлялся культ их традиционных богов. Римское правительство относилось к этим чужеземным божествам в большинстве случаев достаточно терпимо; поскольку оно не могло допустить чужестранцев к римскому культу, оно предпочитало смотреть сквозь пальцы на их исконные верования, чем вовсе лишить их права на отправление обрядов. Взамен оно требовало, чтобы каждое новое верование выказывало подобную терпимость по отношению к прочим религиям, а также включало в свой ритуал в той или иной форме почитание «гения» императора и богини Ромы, что являлось бы выражением их лояльности к государству. Вдохновленные такой мягкостью восточные религии, уже давно обосновавшиеся в Риме, превратились в самые популярные среди римского населения культы. Надеясь ввести культ в цивилизованные рамки, Клавдий отменил ограничения, которые затрудняли почитание Великой Матери; он позволил римлянам становиться служителями этого божества и установил ее празднество в период весеннего равноденствия — с 15 по 27 марта. Главной соперницей Кибелы в это первое христианское столетие была Исида, египетская богиня материнства, плодородия и торговли. Вновь и вновь правительство запрещало отправление ее культа в Риме, однако она всегда возвращалась. Благочестие ее почитателей оказалось сильнее мощи государства, и Калигула признал поражение, построив за общественный счет огромное святилище Исиды на Марсовом поле. Отон и Домициан принимали участие в посвященных Исиде празднествах; Коммод, обрив голову, смиренно шел позади ее жрецов, благоговейно держа в руках статуэтку Анубиса, египетского бога в обезьяньем обличье.

Вторжение новых богов год от года набирало силу. Из Южной Италии пришел культ Пифагора — вегетарианство и вера в переселение душ. Из Гиераполя пришли Атаргатис, известная римлянам как dea Syria — «Сирийская богиня», Aziz — «Долихийский Зевс» и другие странные божества. Их почитание распространялось усилиями сирийских купцов и рабов; наконец на трон Империи взойдет юный жрец сирийского Ваала Гелиогабал — почитатель бога солнца. Из враждебной Парфии пришел культ другого солнечного бога — Митры; его адепты считали себя воинами, участвующими в великой космической битве между силами Света и Тьмы, Добра и Зла. Эта мужественная вера находила отклик скорее в сердцах мужчин, чем женщин, и пришлась по душе римским легионам, расквартированным у дальних пределов Империи, куда не доносились голоса отеческих богов. Из Иудеи пришел Яхве, бескомпромиссный монотеист, который требовал от верующих беззаветной преданности, порядочности и благочестия, а взамен наделял своих приверженцев нравственными заповедями и отвагой, которая поддерживала их в годину лишений и придавала известное благородство жизни самого смиренного бедняка. Среди римских иудеев, поклонявшихся ему, были и те, что, еще не вполне отделившись от остальных, почитали его воплотившегося и воскресшего сына.

ГЛАВА 18

Римское право[82]

146 г. до н. э.–192 г. н. э.

I. ВЕЛИКИЕ ЮРИСТЫ

ПРАВО явилось самым характерным и долговечным выражением сущности римского духа. Как Греция стоит в истории символом свободы, так Рим — символом порядка; Греция завещала грядущим поколениям демократию и философию в качестве основания личной свободы — Рим оставил нам законы, традиции управления в качестве фундамента социального порядка. Соединить эти отличные друг от друга заветы, гармонизировать их плодотворное противостояние — это фундаментальная задача государственного искусства.

Поскольку право представляет собой сущность римской истории, постольку невозможно рассматривать право и историю Рима в отрыве друг от друга. Настоящая глава — это только структурное и синоптическое приложение к рассмотренным выше и следующим за ней деталям. Римская конституция чем-то напоминает конституцию Британии, она была не сводом данных раз и навсегда предписаний, но скорее собранием прецедентов, задающих основные направления, но не отвергающих перемены. По мере роста благосостояния и усложнения жизни народные собрания, сенат, магистраты и принцепсы принимали новые законы; правовой корпус рос столь же стремительно, как и сама Империя, и всегда устремлялся к новым пределам. Образование юристов, наблюдение за деятельностью судей, защита прав граждан требовали придать законодательству такую стройность и конкретность, которые позволили бы ему стать упорядоченным и доступным. Среди сумятицы Гракховой и Марианской революции Публий Муций Сцевола (консул 133 г. до н. э.) и его сын Квинт (консул 95 г. до н. э.) работали над тем, чтобы свести римские законы в удобопонятную систему. Цицерон, который был учеником другого Квинта Муция Сцеволы (консул 117 г. до н. э.), писал изящные трактаты по философии права и создал идеальный правовой кодекс, который помог бы ему сохранить нажитое состояние и утраченную веру. Противоречащие друг другу указы Мария и Суллы, беспрецедентные полномочия Помпея, революционное законотворчество Цезаря, новая конституция Августа создали новые проблемы для тех умов, которые стремились совместить право с логикой. Блестящий юрист Антистий Лабеон привел умы в еще большее смятение, объявив, что декреты Цезаря и Августа недействительны, так как являются следствием незаконного присвоения полномочий. И до тех пор, пока Принципату не удалось окончательно укрепиться в Риме, сначала силой оружия, а затем силой привычки, новое законодательство не находило полного признания ни у мыслителей, ни у практикующих юристов. Второму и третьему векам новой эры выпала честь дать римскому праву окончательную формулировку на Западе — достижение, по своей значимости сопоставимое с формулировкой научных и философских проблем, имевшей место в Древней Греции.

И здесь цели были намечены Цезарем, однако настоящая работа началась только при Адриане (117 г.). Этот самый образованный из всех императоров собрал вокруг себя выдающихся юристов, которые составили его Тайный Совет; он поручил им заменить изменчивые ежегодные эдикты преторов Вечным Эдиктом, который надлежало соблюдать всем будущим италийским судьям. Со времен Солона греки не произвели ни одного шедевра в области юриспруденции, им так и не удалось создать кодифицированной системы права. Но греческие города Азии и Италии разработали превосходные муниципальные кодексы. Много путешествовавший Адриан был отлично знаком с этими городами, и, возможно, именно эти конституции вдохновили его взяться за работу по усовершенствованию и упорядочению римских законов. При его преемниках Антонинах работа по кодификации шла своим ходом, и полуофициальное положение стоицизма обусловило глубокое греческое воздействие на римское право. Стоики провозглашали, что право должно быть согласно с нравственностью, а вина заключается в намерении, а не в результатах деяния. Антонин — ученик стоиков — постановил, что в сомнительных случаях следует решать дело в