250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

► 3 февраля будет повешен за шпионство и прочие дела полковник Артур Штюрмер. По словам прапорщика Орлова, вообще до сих пор за государственную измену повешено до 40 военных.

► Злоупотребления среди лиц, приставленных к скоту, ужасающи: в гуртах в 3000 голов сдыхает в день от бескормицы 2000, насилу волоча ноги и валясь друг на друга. Солдаты при гуртах меняют за деньги коров от обывателей, принимая от них совершенно сдыхающих… По расчету одного уполномоченного Министерства земледелия (скот передан им от интендантства недавно), в среднем таким образом корова обходится казне минимум в 300 р. Выгоднее кормить армию сибирскими рябчиками.

► Как видно из телеграммы Иванова начальнику штаба, наш агент на Юго-Западном фронте Рутковский имеет тесные сношения с директором львовского трамвая Рачинским, являющимся и военным агентом Австрии, оставленным во Львове австрийскими властями специально для разведки.

► Довольно близко схожусь с юрисконсультом главного управления военных сообщений Митрофаном Степановичем Поповым. Это единственный здесь человек, с которым есть о чем говорить, не скрывая всех своих мыслей и чувств; он понимает меня, сам переживая ужас всего происходящего и окружающего.

► Сегодня начальник штаба получил от Эверта письмо от 29 января по поводу статьи в № 11 «Русского слова» – «Записка сенатора Д.Н. Любимова», помощника варшавского генерал-губернатора и гофмейстера. Сенатор находит, что население занятых немцами местностей не ответственно за поступки, совершенные во время оккупации и могущие быть подведенными под ст. 108 Уголовного уложения. Эверт категорически протествует; не все-де, как председатель варшавского обывательского комитета князь Эдислав Любомирский, остались, чтобы охранять от немцев своих братьев; есть такие, как член Государственной думы присяжный поверенный Парчевский, которые сошлись с врагом, пользуются его вниманием и орденами. «Понятно опасение польских общественных деятелей, выехавших внутрь империи, за участь тех, которые, оставшись в занятых врагом местностях, чересчур увлеклись национальными идеями и дошли до благоприятствования неприятелю, наряду с коим со стороны населения вообще создалось такое отношение к переживаемым событиям, при котором даже водворить негласного агента представляется крайне затруднительным». «Мы с полным основанием вправе ожидать от верного России польского населения иного образа действий. Оставшиеся в тылу неприятеля польские общественные деятели обязаны использовать свое влияние на население, преследуя только одну мысль, а именно о том, что поляки и все население в тылу должны всеми силами, всеми доступными им средствами и способами вести борьбу с неприятелем, дабы по возможности дезорганизовать тыл врага и парализовать его начинания. Создание партизанских отрядов для систематического истребления небольших неприятельских команд, одиночных людей и обозов, постоянная порча путей сообщения, телефонных и телеграфных проводов, наблюдение за малейшими передвижениями и приготовлениями врага и сообщение об этом нам – вот что составляет в настоящее время задачу всех верных русских подданных, оставшихся в тылу неприятеля. Вместе с тем население должно оказывать пассивное, а где возможно, и активное сопротивление всем распоряжениям, исходящим от врага. В интересах дела важно, что нахождение населения в занятых неприятелем местностях было для него постоянным источником слабости, а для нас – нашей силы; население должно проникнуться той мыслью, что всякий вред врагу является помощью нам. Только при этих условиях население, в частности поляки, исполнит свой долг перед Россией и вправе ожидать в будущем особого к себе внимания. Всякое иное, кроме враждебного, отношение со стороны населения к неприятелю недопустимо».

Резолюция начальника штаба 31 января: «Вполне соглашаюсь с этим взглядом; сообщить его председателю Совета министров и министру внутренних дел, указать на неуместность деяний сен. Любимова, сообщить и председателю Гос. думы…» Да, для меня окончательно ясно, что Алексеев лишен не только элементарного понимания политических вопросов, но и тех азбучных политических знаний, которые, казалось бы, должен был иметь офицер Генерального штаба, проходивший историю. Впрочем, профессора истории в академии были всегда из таких научных «патриотических» подвалов, что и ожидать от них нечего… И это руководители армии на территории трети страны!..

Февраль

1-е, понедельник

Полковник Терехов рассказал кое-что об организации разведки в больших штабах.

В мирное время он заведовал разведывательным отделением штаба самого важного военного округа – Варшавского. В год на покупку у немцев документов, планов и прочего ему отпускалось 35 000 р. Разумеется, это – капля в море. Агентов у него было десять-двенадцать; иметь больше нельзя было по деньгам, а теперь в одной II армии в месяц расходуют 20 000 р. Трое агентов было в Восточной Пруссии, трое – в Познани и т. д. Ясно, что с объявлением войны пришлось все создавать наново, и только одна II армия имела тогда уже до 200 агентов.

Кто попал в агенты разведки, тому возврата нет. С самого начала каждого вступающего стараются так запутать и навсегда скомпрометировать перед своими, что потом, если он вздумает отойти от своей почтенной профессии, его или предадут немцам, или просто спустят со света. Больше полугода ни одного обыкновенного шпиона не держат, потому что этот срок они служат «добросовестно», то есть дают довольно ценный материал, а потом начинают шантажировать и лениться; затем их обходят поручениями, но держат под постоянным наблюдением.

Теперь их фотографируют в разных видах по штабам, а в мирное время это делалось иногда попросту в коммерческих фотографиях; поэтому ясно, что немцы могли просто покупать их карточки и подбирать коллекции, что и делали. Цены за услуги были такие: например, за экземпляр справочной книжки для офицеров немецкого Генерального штаба было заплачено 1500 р.; за массу документов об одной крепости в Познани в течение года было уплачено 20 000 р.; даме за поездки в Германию за разными «материалами», под видом скупщицы контрабандных сигар, платилось по 300 р. за поездку. Некоторые агенты привозили ключи от секретных крепостных и других шкапов с немецкими военными документами; тогда в течение нескольких часов с них делали дублеты и вручали агенту одну копию и оригинал; первую, чтобы он сам мог попадать в шкап, подлинник – для возвращения на место, откуда было выкрадено на короткое время.

Секретные документы не всегда продаются, а иногда даются лишь на время; тогда с них снимают фотографию; есть целая коллекция небольших книжечек, со спичечную коробку, которые являются точной копией какой-нибудь печатной книжки или писаного «дела».

Терехов по несколько раз в день и сейчас переодевается в штатское; револьвер всегда при нем; иногда его сопровождают два-три переодетых сыщика. У агентов он никогда ничего не пьет и не ест, опасаясь отравы, даже не курит их папирос.

Сейчас во II армии