250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

вчера с начальником штаба около часу; сегодня он был представлен на площадке, на ходу, уходившему с доклада царю и поднес ему свою книжку «Народ на войне»; это – перепечатка бесталанных, но звучных статеек из «Нового времени». Не понимаю Алексеева, совершенно не понимаю. Как можно оказывать какое-нибудь внимание таким господам?! Помню, впервые я видел Ксюнина в 1902 г., как репортера «Петербургского листка» или «Петербургской газеты», на международном съезде криминалистов. Уж на что тогда были серые репортеры (один справлялся в бюро съезда, где помещается институт условного осуждения), а Ксюнин, в пальто с серым барашковым воротником и в такой же шапке, был серее многих. И то было его настоящее место. После 1905 г. вся газетная тля повылезла наверх, заняв по редакциям перерожденной информационной прессы выдающиеся места, с которых писателям идейной печати пришлось бежать без оглядки. Разумеется, после приема Ксюнина Алексеевым он был принят и Пустовойтенко.

► Сегодня начальник штаба докладывал царю о взятии Эрзерума спокойно, тоном профессора, уверенного, что после целого ряда мер больной выздоровеет и покажет свои силы.

► Командиры гвардейских частей назначаются всегда царем, которому дают лишь список кандидатов.

► В обществе ходят слухи, что все важные операции разрабатываются здесь на военных советах и что Куропаткин до командования гренадерским корпусом состоял членом такого совета. Все это – совершенный вздор. Ни одного совета до сих пор не было.

► На днях при разговоре о белых местах Пустовойтенко спросил меня: «Что же, когда приедут корреспонденты?» – «Они не приедут, пока не получат здесь подходящих условий для своей работы». – «Какие еще там условия?! Они очень просты: поддерживай армию и делай то, что нам надо». – «Этого мало» и т. д. Который раз все одно и то же, а дальше ни с места.

► Начальник штаба занят сегодня составлением той части доклада (самой главной), который Поливанов сделает Государственной думе. Тут и состояние армии, и ближайшие надежды, и состояние продовольственного дела, снабжения и пр., и пр. Все это он пишет сам; его почерком будет около 7–8 писчих листов. Завтра надо этот доклад прочесть царю.

► На свадебном обеде сына Алексеев объявил С.М. Крупина женихом своей дочери. И что же? Кондзеровский поздравлял здесь Крупина и изъяснялся ему в своих теплых чувствах; за ним, конечно, Носков и другие.

► В августе прошлого года царь хотел назначить генерал-квартирмейстером человека, удовлетворяющего трем условиям: 1) георгиевского кавалера, 2) строевого начальника и 3) популярного в армии. Кандидатами его были Щербачев и Абрам Драгомиров. Теперь Алексеев, оплошавший тогда, когда не представлял себе ясно роль свою и генерал-квартирмейстера Ставки, уже не может удалить Пустовойтенко, мучается этим и только иногда дает ему понять, что не совсем удовлетворен его работой.

► Вчера у начальника штаба была довольно крупная беседа с принцем А.П. Ольденбургским (или, как теперь его называют, Ольденгородским). Тот, по обыкновению, стал скоро терять спокойствие, но и Алексеев прикрикнул: «Да что вы, ваше высочество, думаете, что мы все здесь только и заняты, что вашей санитарной частью?!» Стоял крик… Ольденбургский вообще ничего не имеет против, если его одергивают, – это действует на него успокаивающе.

5-е, пятница

Сегодня Алексеев читал царю свою часть доклада Поливанова для Думы. Общее с союзниками наступление выпадает на наш март – апрель. Безнадежна совместная работа с сильной итальянской армией; в планах союзников на нее возлагается мало. Ввиду неопределенности политического и военного положения Румынии там приходится держать лишние войска; нам тяжело на юге по невыясненности будущего. Лучшие из выставленных против России немецкие войска сконцентрированы сейчас на Северном фронте, на остальных наших фронтах они хуже, но зато мы преобладаем там почти вдвое. Сейчас мы имеем на Северном фронте 38 батальонов – 266 000 штыков и 263 эскадрона – 35 000 шашек; на Западном фронте 517 батальонов – 540 000 штыков. Вот все, что я успел записать точно.

► Ксюнину назначен прием у Воейкова; вероятно, последний осуществит свою циничную мысль о прославлении «Куваки», после чего только и сменит гнев на милость. Носкова он называет «хвастуном», но все-таки ласков с ним.

► «Затруднения, испытываемые Россией». Под этим заглавием появилась статья Диллона в февральской книжке Contemporary Review. Она заслуживает быть приведенной здесь в выдержках, как исторический документ, по которому можно оценивать внимательность изучения Англией своего союзника. Автор находит, что из трех держав Согласия, вызванных на бой Германией в 1914 г., Россия была менее всех подготовлена к европейской войне. Свободе действий, а в некоторых случаях и свободе выбора России мешали финансовые, экономические и политические путы, постепенно и почти незаметно сплетенные Германией. Этой сетью некоторые органы русской национальной жизни были охвачены, парализованы и связаны с «фатерландом». Германские интриги и подпольные козни, скрытые под личиной симпатии, то в пользу автократии, то в пользу социализма, одержали крупные победы в России: русские банки были порабощены германскими финансовыми учреждениями; старинные германские колонии в России были объединены и прекрасно организованы; красноречивые защитники и влиятельные сановники пропагандировали германские идеи и интересы в России, клонившиеся к вреду русской государственной политики; великая Россия была в полной зависимости от своего врага в деле военного снаряжения и всяких технических приспособлений, необходимых для ведения войны.

Со времен Петра Великого тевтонское влияние, подобно раковой опухоли, вливало тонкий яд в русский государственный организм, последствия чего только теперь обнаруживаются. В России было две дворцовые революции, вызванные реакцией против иностранного засилья.

Первым государем, возмутившимся против тевтонского господства в России, был Александр III, не скрывавший своего сильного недовольства германскими приемами. Однако враждебный германизму царь не мог освободить своих владений от тевтонского яда без содействия армии чиновников. Последние оказали пассивное сопротивление, и проект реформ оказался бесплодным. Для освобождения России из германской сети необходима была война между этими народами.

При драгоценном содействии своих сородичей в Прибалтийских губерниях тевтоны германизовали Россию, проникнув во все сферы русской внутренней политики. Они имели представителей при дворе, в рядах негласной и парламентской оппозиции. На заводах и в других промышленных и торговых предприятиях германцы организовывали забастовки, созывали митинги и составляли заговоры. Все в России делалось с ведома германцев; весьма редко даже конфиденциальные доклады царю составлялись без ведома берлинских властей и без вмешательства их агентов в Петрограде. В 1914 г. весьма конфиденциальный меморандум стал известен в Берлине вскоре после представления его на усмотрение царя, оказав известное влияние на возникновение войны.

Экономическое завоевание России значительно облегчалось германскими колониями, рассеянными по всей России. Казалось бы, что колонисты имели возможность ассимилироваться, но многие даже не говорят