Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914—1920 гг. В 2-х кн.— Кн. 2. - Георгий Николаевич Михайловский

часто сталкиваться с военными как в деникинскую, так и во врангелевскую эпоху. Смысл диктатуры, по мнению севастопольских генералов, заключался в том, чтобы позвать умного человека «на гастроли», «посоветоваться» с ним, о чём нужно, а затем отослать его обратно в Париж и «правыми руками делать левое дело».

Впрочем, в июле эти совещания ещё только намечались, состоялись они гораздо позже и в весьма торжественной обстановке. Во время моего первого приезда Севастополь и врангелевское правительство, несмотря на то что во главе его находился такой опытный царский министр, как Кривошеин, дышали провинциальным простодушием, примером которого мог служить анекдотический приказ по поводу «украинского вопроса». Не было тогда ещё и официального признания Врангеля Францией, возвышавшего его не только в глазах русских антибольшевиков, но и в глазах всего мира. Франция в это время была самой сильной сухопутной державой в Европе, и раз она связывала свои надежды с Врангелем, значит, последний не мог не представлять из себя крупной фигуры.

Проблема лимитрофов

Я занимался не только константинопольскими делами. Мой бывший начальник М.И. Догель, совмещавший ныне две такие разные должности — заведующего личным составом и хозяйственными делами и юрисконсульта, — воспользовался моим пребыванием в Севастополе для решения ряда вопросов юридического свойства. Это были прежде всего вопросы о лимитрофах, под которыми следовало понимать и Польшу, и Финляндию. Дело в том, что эти государства хотели иметь своих представителей при Врангеле для защиты прав своих подданных. Между тем вопрос этот, особенно в том, что касалось подданных, был далеко не прост. Врангель не был главой чисто крымского правительства и не делил, как когда-то Сулькевич, население Крыма на крымских подданных и русских подданных. Он считал себя носителем общерусской государственной власти и не делал никакого различия между уроженцами Крыма и иных русских областей. Лимитрофы желали, однако, утвердить свою власть над всеми уроженцами своих земель и требовали отправления на родину всех своих подданных, которые в то же время были и русскими подданными. Таким образом, имела место коллизия подданства.

Решить этот вопрос в пользу лимитрофов было чрезвычайно опасно даже в военном отношении, потому что в составе врангелевской армии были лица разных национальностей — латыши, эстонцы, поляки, финляндцы (по новым финляндским правилам и русские уроженцы Финляндии становились финляндскими подданными) и т.п. Производить разбор подданства в армии — значит расстраивать военный строй, ибо могло оказаться, что как раз какой-нибудь эстонский уроженец занимал видный пост в армии. К тому же армия Врангеля была так малочисленна, что каждый человек был на счету. Возникал ещё и юридический вопрос — признавать или нет лимитрофов и каких именно.

В отношении двух государств этот вопрос при Врангеле был решён положительно — в отношении Польши и Финляндии. Был учтён печальный деникинский опыт, и юридически дело обстояло так: польские и финляндские подданные, если только они не находились на действительной военной службе, могли немедленно отправляться к себе на родину. Что же касается военных чинов, то они подавали прошение на имя главнокомандующего и вопрос решался индивидуально, в зависимости от соображений чисто военного свойства.

Любопытно, что во главе эвакуационного отдела польских подданных одно время стоял некто Гросицкий — русский поляк, офицер, который потом, не дожидаясь эвакуации врангелевской армии, уехал в Польшу. Каково же было моё удивление, когда через год я случайно узнал, что Гросицкий поехал совсем не в Польшу, а в Петроград. Он был настоящим большевистским агентом и имел полную возможность знать все тайны Врангеля, находясь на службе у польского консула. Врангель старался быть особенно любезным именно с поляками ввиду того, что они были фактически его союзниками, и вдруг видный чин польского консульства — большевистский агент, имевший свободный доступ в военные круги!

Что касается финляндцев, то в Крыму они могли оказаться лишь случайно, так что для них этот вопрос не имел значения. Вопрос о прочих Балтийских государствах — Латвии, Эстонии, Литве — был сложнее. Врангель не решался признать эти государства, но совсем их не признавать, хотя бы de facto, было невозможно да и, пожалуй, нетактично. В самом деле, в отличие от Деникина, Врангель не мог относиться равнодушно ко всякому своему потенциальному союзнику против большевиков. И Латвия, и Эстония, и Литва могли сыграть определённую роль в борьбе с большевиками, и проявлять к ним враждебность было нецелесообразно. Вот почему фактически Врангель имел дело и с латвийским, и с эстонским, и с литовским консулами, но они не были внесены в официальный консульский лист и именовались «представителями латышских (или иных) интересов».

Такая хитроумная формула означала фактическое признание названных Балтийских государств со стороны Врангеля в данный момент, но не предрешала окончательно вопроса о признании их со стороны России в будущем. Признавались и паспорта, выдаваемые этими квазиконсулами их подданным, но для последних была установлена более сложная и придирчивая процедура, и военнообязанных отпускали только в совершенно исключительных случаях. Мне самому на обратном пути в Константинополь довелось встречать таких латышей, эстонцев и литовцев, которые в большинстве своём были настоящими русскими, хотя и с нерусскими фамилиями. Все они ехали уже как иностранные подданные за границу. Не все они, впрочем, направлялись «на родину», с которой часто не имели ничего общего, многие попросту бежали от грядущего и, по их мнению, неминуемого нашествия большевиков.

Над всеми этими вопросами о лимитрофах мне пришлось поработать, так как Трубецкой и Татищев были в высшей степени недовольны фантастической схемой «консульств первого и второго разрядов», выдуманной Догелем, который хотел во второй разряд поместить латышей, литовцев и эстонцев. Они, само собой разумеется, обиделись, заявив, что правительство Врангеля хочет делить государства на разряды. С другой стороны, такая оскорбительная для Латвии, Эстонии и Литвы постановка вопроса на самом деле юридически связывала врангелевское правительство, ибо консульство, хотя бы и второго разряда, оставалось всё же консульством со всеми прерогативами, присвоенными ему международным правом.

Проект Догеля был, кроме того, и юридическим новшеством, в международном обиходе не виданным. Он обосновывал его ссылкой на практику других государств, например Франции, где консулов делили на I, II и III классы. Но это относилось к разрядам собственных служащих, которых, очевидно, каждое правительство может делить на какие угодно классы и разряды, но никоим образом не к иностранным консульским учреждениям, кои, согласно давнишним правилам, все равны между собой, различаясь лишь по названиям: генеральное консульство, вице-консульство, консульское агентство.

Обманчивое благополучие Крыма

В Севастополе в это время из моих родных находились мать, сестра и старший брат с женой. Сестра рвалась ехать учиться в