Дневник. 1941-1943 - Александр Мелентьевич Волков

4–8. Хозяйственные заботы — утепление дачи на зиму. Я таскал глину в тачке с просеки, подавал на крышу, конопатил щели и т.д. Галюська мазала. Понед[ельник] и вторник — потолок, среда–пятница — стены. У Гал[юськи] удивительная энергия при ее слабых силах — она проделала за эти дни огромную работу.

В ночь с 8 на 9 я дежурил в Ин[ститу]те. Меня перевели в пожарники; пост — на чердаке второго корпуса. Но ночь прошла без тревоги.

9. После дежурства заехал на квартиру, нашел письмо из «Наук[и и] жизни», где просят заехать для переговоров о новой статье. Не поехал — решил после выходного.

дневник

10 (В[о]с[кресенье].) Начали работу по штукатурке фундамента. Я работал мало, разболелся зуб.

11. Начало занятий в Ин[ститу]те. Читал первую лекцию II-му курсу. Было человек 20. Потом поехал в «Н[ауку] и Ж[изнь].» Богданова просила срочно, в два дня написать статью «Зенитная артиллерия и математика». Дал согласие, вернувшись домой, подбирал материалы.

12–13. Писал статью, частично перепечатал.

14. Утром кончил перепечатку статьи, поехал в Москву. Завез статью в «Н[ауку] и Ж[изнь]», узнал, что две написанные ранее статьи в наборе, пойдут в ближайшем номере.

Оттуда — в Ин[ститу]т, на ночное дежурство.

Ночь прошла спокойно, но я заболел. Болела голова, знобило, расстроился желудок.

15. Утром поехал сразу в амбулаторию. Смерили t° — 37,6. Дали бюллетень на три дня. Заехал на квартиру — нашел письмо от Анатолия, он в Тихвине, в какой должности неизвестно. Из Томска пришло письмо от Немченко, просит выслать переработанного «Витаминова» и другие пьесы, если они написаны.

Абрамов письмом просит зайти переговорить о «Бойцах-Невидимках» (письмо от 8-го); я звонил в ДИ, оттуда ответили, что редакция переехала — куда неизвестно. Звонил ему домой, телефон не отвечает. Разыскивать не было сил, кое-как добрался до дачи.

16–20. Болезнь. В субботу чувствовал себя хорошо, считал, что поправился. Ночью полез в убежище (об этом не пишу уже, т.к. сидим почти каждую ночь, по 2–3–4 часа), схватил озноб, кое-как пересидел, а когда кончилась тревога — 38°! (До тревоги была нормальная).

Воскресенье — все время т[емперату]ра выше 38, слабило через каждый час, обессилел, а ночью опять пришлось скрываться в убежище. Я было устроился наверху, но не так далеко упала фугасная бомба, пришлось итти вниз.

Пон[едельник], вт[орник], среда — медленная поправка.

А дни стоят роскошные, летние, с восхитительным теплом и негой. Теперь бы за грибами ходить, рыбачить...

На фронте дела идут неважно, настроение скверное.

Послал письма Анатолию и Евг[ению] (от Евг[ения] получена телеграмма из Казани и открытка).

21. Поехал в поликлинику, оказалась температура 37,6°. В связи с этим мне продлили бюллетень до 23. Выход на работу — 24. Был в ДИ, виделся с Абрамовым. Повидимому, они собираются продвинуть «Бойцы-Невид[имки].» Договорились встретиться в понедельник 25-го.

22. Вечером узнал от В.И. Шумилова ошеломляющую новость: приказано эвакуировать всех детей из Москвы и пригородов до 25-VIII. Он мне сказал, что есть направления на Омск, Томск и ряд других городов. Долго советовались с Галюськой, решили ехать в Томск; там Вива может учиться, я работать для К[омите]та по Делам Искусств, а пристанище можно найти на первое время у А.А. Молодова. Гал[юська] начала укладываться.

23. Хоть и с бюллетенем, поехал в Ин[ститу]т. Мне заявили, что я должен эвакуироваться 24-го! Я ответил, что это немыслимо, т.к. не хватит времени собрать и перевозить вещи.

— Ориентируйтесь тогда на 25-ое, — сказал мне нач[альник] сектора кадров Михайленко.

На Томск направления не оказалось, но есть на Омск.

— Берите на Омск, там как-нибудь доберетесь до Томска, — сказал мне Михайленко. Он же заявил, что эвакопункт гарантирует на месте работу и жилплощадь.

Я внес 320 р[ублей] в бухгалтерию за 4 билета до Омска, но просил работника, который ведает этим делом, покупку билетов призадержать, т.к. мы не успеем справиться к 25-му.

Дома получилась целая драма. Г[алюська] стала упрекать меня, зачем я взял направление в Омск.

— Из Омска нас не выпустят, до Томска оттуда не добраться!

Словом, она доказала мне нецелесообразность моего поступка, и я с ней согласился. Решено. было, что я завтра же поеду и возьму деньги обратно. Поедем лишь в том случае, если будут билеты в Томск или Алма-Ата.

24, воскр[есенье]. Приехал в Ин[ститу]т, нашел завед[ующего] покупкой билетов Ив[ана] Никол[аевича] и взял у него обратно деньги. Возвратившись на дачу, ничего не делал — плохое настроение, какая-то апатия, вдобавок после обеда страшно разболелась голова и болела всю ночь.

25. Поехал в Ин[ститу]т. Читал с 11 до 1 часу студентам лекцию, а в голове бродило совсем другое. Говорю, напр[имер]: «Этот тип уравнений мы рассмотрим в следующий раз», а сам думаю: «К следующему разу меня уже не будет в Москве...»

После лекции меня потребовали к замдир[ектора] по хоз[яйственной] части Рогожину. Он и Михайленко напустились на меня, почему я не еду. Мои доводы относительно Томска были отвергнуты.

— Мы никому не позволим нарушать Указ Президиума Верх[овного] Совета! — заявил Рогожин. — Вы должны ехать, а если не поедете, мы вас отчислим от работы и не будем за вас отвечать!

Кроме меня, также напустились они на Добровольского.

Наконец, договорились: я поеду в Омск 27-го. Деньги внесу на следующий день. Рогожин настаивал, чтоб я тут же писал заявление об увольнении, но я воздержался (до завтра).

Приехал на дачу — сборы. Наутро решили возить с Вивой вещи.

26. Утром Вива встал вялый, с головной болью. Начался понос. Измерили t° — оказалось 38,2. Заболел так же, как я и тем нарушил все наши планы. Я решил, что Мих[айленко] и Рог[ожин] не поверят его болезни и предложил ему ехать в Москву, в амбулаторию. До станции он кое-как дошел (вещи я вез на велосипеде), а на платформе окончат[ельно] обессилел (дорогой, его, между прочим, прослабило). Он сказал, что пойдет обратно. К счастью, свидетелем его болезни оказался В.И. Шумилов, я просил его сообщить об этом в Ин[ститу]т. В.И. помог мне донести вещи до трамвая, я поехал домой, а он в Ин[ститу]т.

Из дому я поехал в Ин[ститу]т, сказал Мих[айленко], что поездка откладывается на несколько дней, до выздоровления Вивы (деньги на билеты вносить не стал, заявления об увольнении писать тоже не стал.) На дачу поехал