Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

любовь, единство, воля — являются омонимами, то есть имеют иное значение, когда применяются к Богу, чем когда используются в отношении человека. Каково их значение в случае Бога, мы никогда не узнаем; мы никогда не сможем дать Ему определение; мы не должны приписывать Ему никаких положительных атрибутов, качеств или предикатов. Когда Библия рассказывает о том, как Бог или ангел «говорил» с пророками, мы не должны представлять себе голос или звук. «Пророчество — это совершеннейшее развитие способности воображения; это «эманация Божественного Существа» через сон или экстатическое видение; то, о чем рассказывают пророки, происходило не в реальности, а только в таком видении или сне, и во многих случаях должно толковаться аллегорически.64 «Некоторые из наших мудрецов ясно заявили, что Иова никогда не существовало и что он является поэтическим вымыслом… раскрывающим важнейшие истины».65 Любой человек, если он разовьет свои способности до предела, способен на такие пророческие откровения; ведь человеческий разум — это непрерывное откровение, по сути не отличающееся от ярких прозрений пророка.

Создал ли Бог мир во времени, или же вселенная, состоящая из материи и движения, как считал Аристотель, вечна? Здесь, говорит Маймонид, разум заблуждается; мы не можем доказать ни вечность, ни сотворение мира; поэтому давайте придерживаться веры наших отцов в его сотворение.66 Он переходит к аллегорическому толкованию истории сотворения мира в Бытие: Адам — активная форма или дух; Ева — пассивная материя, которая является корнем всех зол; змей — воображение.67 Но зло не является позитивной сущностью; это просто отрицание добра. Большинство наших несчастий происходит по нашей собственной вине; другие виды зла являются злом только с человеческой или ограниченной точки зрения; космический взгляд может обнаружить в каждом зле благо или необходимость целого.68 Бог предоставляет человеку свободу воли, которая позволяет ему быть человеком; человек иногда выбирает зло; Бог предвидит этот выбор, но не определяет его.

Бессмертен ли человек? Здесь Маймонид в полной мере использует свою способность мистифицировать читателей. В «Путеводителе» он избегает этого вопроса, за исключением того, что говорит: «Душа, которая остается после смерти, — это не та душа, которая живет в человеке, когда он рождается»;69 Последняя — «потенциальный интеллект» — является функцией тела и умирает вместе с ним; выживает «приобретенный» или «активный интеллект», который существовал до тела и никогда не был его функцией.70 Эта аристотелевско-аверроистская точка зрения, очевидно, отрицала индивидуальное бессмертие. В Мишне Тора Маймонид отверг воскрешение тела, высмеял мусульманское представление о физически-эпикурейском рае и представил это, как в исламе, так и в иудаизме, как уступку воображению и моральным потребностям населения71.71 В «Руководстве» он добавил, что «бесплотные сущности могут быть сочтены только тогда, когда они являются силами, находящимися в теле»;72 * что, по-видимому, подразумевало, что бесплотный дух, переживший тело, не обладает индивидуальным сознанием. Поскольку физическое воскрешение стало центральной доктриной как иудаизма, так и магометанства, эти скептические намеки вызвали много протестов. Переведенное на арабский язык, «Руководство» вызвало переполох в мусульманском мире; магометанский ученый Абд аль-Латиф осудил его как «подрывающее принципы всех верований теми самыми средствами, которыми оно, как кажется, подкрепляет их «73.73 Саладин в это время вел борьбу с крестоносцами на жизнь и смерть; всегда ортодоксальный, он теперь более чем когда-либо возмущался ересью, угрожавшей моральному духу мусульман в разгар священной войны; в 1191 году он приказал казнить Сураварди, еретика-мистика. В том же месяце Маймонид опубликовал макалу, или рассуждение, «О воскресении мертвых»; он снова выразил свои сомнения в телесном бессмертии, но объявил, что принимает его в качестве статьи веры.

Буря на время утихла, и он занялся своей врачебной деятельностью, а также написанием ответов на доктринальные и этические запросы еврейского мира. Когда (1199) Самуил бен Иуда ибн Тиббон, переводивший «Путеводитель» на иврит, предложил навестить его, он предупредил его, чтобы тот не ожидал

чтобы побеседовать со мной на любую научную тему хотя бы один час, днем или ночью; ибо мое ежедневное занятие состоит в следующем. Я живу в Фустате, а султан — в Каире, расположенном на расстоянии двух субботних дней пути [полторы мили]. Мои обязанности перед регентом [сыном Саладина] очень тяжелы. Я обязан посещать его каждый день, рано утром; и когда он или кто-либо из его детей, или кто-либо из обитательниц его гарема нездоров, я не смею покинуть Каир, но должен оставаться большую часть дня во дворце….. Я возвращаюсь в Фустат только после полудня…. Тогда я почти умираю от голода. Прихожие заполнены людьми, богословами, приставами, друзьями и врагами…Я слезаю с животного, омываю руки и прошу пациентов потерпеть, пока я приму немного прохладительных напитков — единственный прием пищи за двадцать четыре часа. Затем я обслуживаю своих пациентов… до ночи, иногда до двух часов ночи, а то и позже. Я прописываю лекарства, лежа на спине от усталости; и когда наступает ночь, я настолько измотан, что едва могу говорить». Вследствие этого ни один израильтянин не может иметь со мной личной беседы, кроме как по субботам. В этот день вся община, или, по крайней мере, большинство, приходит ко мне после утренней службы, и я наставляю их….. Мы учимся вместе до полудня, когда они уходят.74

Он преждевременно износился. Ричард I Английский искал его в качестве личного врача, но Маймонид не смог принять приглашение. Визирь Саладина, видя его истощение, назначил ему пенсию. Он умер в 1204 году в возрасте шестидесяти девяти лет. Его останки были перевезены в Палестину, где в Тиберии до сих пор можно увидеть его гробницу.

VI. МАЙМОНИДСКАЯ ВОЙНА

Влияние Маймонида ощущалось как в исламе и христианстве, так и в еврейском мире. Магометанские пандиты изучали «Путеводитель» под руководством еврейских учителей; его латинские переводы использовались в университетах Монпелье и Падуи; его часто цитировали в Париже Александр из Хейлса и Вильгельм из Оверни. Альбертус Магнус во многих вопросах следовал примеру Маймонида, а святой Фома часто рассматривал взгляды рабби Мойсея, хотя бы для того, чтобы их отвергнуть. Спиноза, возможно, с некоторым недостатком исторического понимания, критиковал аллегорическое толкование Писания Маймонидом как неискреннюю попытку сохранить авторитет Библии; но он приветствовал великого раввина как «первого, кто открыто заявил, что Писание должно быть приспособлено к разуму»;75 И он перенял у Маймонида некоторые идеи о