Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

и атаковал отряд из десяти немецких пехотинцев, Йорк спокойно расстрелял их всех, начав с того, кто находился сзади, затем перезарядил винтовку и убил немецкого командира, когда тот был всего в десяти ярдах от него [Pegler 2004: 145]. Атакующие немцы оказались не в состоянии поразить снайпера на бегу – они находились в горячечном бешенстве, которое, возможно, сочеталось со страхом и гневом, усугубляемыми хладнокровной техникой противника, намеренно усиливавшего их эмоциональную слабость.

Еще один манипулятивный прием в пылу поединка заключается в том, чтобы побудить противника к вспышке гнева, а затем использовать его ярость против него самого. Именно так часто происходит во время обмена оскорблениями между крутыми парнями, когда слабого бойца подстрекают к нападению на сильного и хладнокровного; примерно такие же приемы использовали участники дуэлей на шпагах, умевшие уклоняться от выпадов и контратаковать. Подобные действия напоминают военную тактику более крупного масштаба: выманить противника на лобовую атаку, а затем нанести удар с фланга резервами, находившимися в укрытии. В данном случае манипулирование эмоциями противника сочетается с сохранением хладнокровия посреди разгоряченных эмоций – с тем единственным дополнением, что здесь появляется уровень осознания приема. Например, футбольные команды намеренно разрабатывают варианты игры на случай, когда противник переполнен адреналином, в расчете на то, что защита слишком увлечется преследованием и окажется уязвимой для обманных действий – резаных передач в обратную сторону, отсекающих часть команды соперника.

Доминирование в конфликте не просто предполагает настолько хорошую отработку того или иного приема, что он запоминается навсегда – это не то же самое, что управление велосипедом, технику которого невозможно забыть, даже если вы отвыкли кататься. Каждый конфликт представляет собой борьбу между тем, кто будет находиться «в зоне», и тем, кто попадет на «гололед схватки». Такие колебания вполне доступны для наблюдения, причем иногда они занимают всего несколько секунд. Например, даже умелые солдаты могут испытывать колебания между моментами переполненного эмоциями беспорядочного огня и спокойного боевого мастерства. В одном из боев на острове Гуадалканал в 1942 году произошел такой случай: когда атакующий японский солдат обратился в бегство, сержант морской пехоты США «занервничал. Он сделал несколько выстрелов, быстро передернув затвор, но промахнулся. Тогда он вставил еще одну обойму патронов и сделал одиночный выстрел. Но тут японец снова нырнул в укрытие. Это слегка разочаровало американского морпеха, но лишь на мгновение. Когда японец опять начал подниматься… сержант Ангус, теперь уже в совершенно спокойном состоянии, тщательно прицелился и сделал одиночный выстрел. Японец осел, как будто земля ушла у него из-под ног. Это был отточенный выстрел – цель находилась на расстоянии около двухсот ярдов» [Pegler 2004: 217]. Отметим, что сержант Ангус действовал в составе небольшой группы (численностью, возможно, с артиллерийский расчет), но стрелял только он один, а остальные наблюдали за действиями своего лидера. Здесь перед нами обычная стратификация эмоциональной энергии в сражении, однако лидер сначала демонстрирует горячность и активность, но при этом не действует грамотно, а затем переключается в холодный и эффективный режим. Ключевым моментом оказывается короткий перерыв в действии, когда японский солдат отступает в укрытие, что позволяет сержанту установить новый гештальт: он понимает, что противник, вероятно, боится, а сам он владеет ситуацией.

Хладнокровные действия в условиях, когда противник оказался на «гололеде схватки», всегда соотносятся с тем, что происходит в непосредственной ситуации. Именно этот момент объясняет, почему та или иная команда может потерпеть сокрушительное поражение в решающей игре за чемпионский титул[43]. Чтобы выиграть чемпионат, команда должна показывать исключительно высокие результаты в течение всего сезона – иными словами, много раз демонстрировать, что может действовать «в зоне», вводя противников в оцепенение. Однако эта способность формировать гештальт, в котором команда контролирует своих сбитых с толку соперников, оказывается хрупкой – она представляет собой социальную конструкцию, которая может стремительно измениться[44]. Команда, которая в наибольшей степени полагается на свое превосходство в создании для соперников эмоционального дискомфорта (а не вырывает победы с относительно небольшим преимуществом), может оказаться особенно уязвимой, когда теряет свое преимущество и сама впадает в тяжелое оцепенение.

Спортивные состязания представляют собой социальную конструкцию именно потому, что они выступают в качестве канала, позволяющего в конечном итоге свести в поединке друг с другом наиболее компетентных соперников. В реальной жизни подобных противоборств в целом удается избегать. Тем не менее компетентность, зависящая от того, что одна сторона находится «в зоне», тогда как другие оказываются на «гололеде схватки», является вещью, по сути своей, относительной. Именно в этом заключается одна из причин того, почему количество лиц, которые в один конкретный момент времени могут входить в элиту насилия, имеет верхний предел.

Не следует проводить абсолютное различие между «горячими» и «холодными» техниками с точки зрения их эффективности для победы в противостоянии. Корреляция между «холодными» техниками и высоким уровнем мастерства в совершении насилия в исполнении тех, кто лучше других способен поразить цель, совершить убийство, победить в драке или матче, вероятно, действительно существует. Участниками же «горячего» насилия, скорее всего, окажутся те, кто совершает его активно, но неграмотно, среднестатистические фигуры, а не самая верхняя группа – например, солдаты, которые часто стреляют, но никуда не попадают, или шумные активисты в бунтующей толпе.

Однако утверждение, что победа всегда заключается в преобладании «холодного» насилия над «горячим», было бы неверной формулировкой. В данном случае возникает два основных осложнения. Во-первых, исход некоторых поединков и сражений напрямую зависит от случайностей: падений, заторов с участием людей и машин, удачных или неудачных ударов, дружественного огня; неумелое насилие зачастую непредсказуемо в ситуациях, когда множество мелких инцидентов смешиваются и сцепляются друг с другом. А во-вторых, существуют успешные формы «горячего» насилия, наиболее эффектной из которых является наступательная паника, представляющая собой победный натиск на внезапно оказавшегося беззащитным противника, чья организация рассыпалась. Вполне возможно, что победа в большинстве битв и крупномасштабных поединков достается именно благодаря таким условиям, а не при помощи хладнокровно выполняемых приемов. В более мелких масштабах поединки один на один или между очень небольшими группами иногда оканчиваются победой той стороны, которой наиболее полно удается мобилизовать физическую энергию; в простых ситуациях, где отсутствует пространство для маневра, более сильный и заряженный энергией гнева, эмоционального подъема или отчаяния соперник может одолеть более хладнокровного противника.

Однако нам недостает надежной информации о том, как часто поединки принимают эти различные формы. Можно выдвинуть следующую гипотезу: наиболее часто «горячее» насилие преобладает в ситуациях, когда настроенная на активное насилие сторона нападает на другую, остающуюся лишь номинально агрессивной; «горячее» насилие доминирует при нападении не на «холодное» насилие,