История карфагенян - Вернер Хусс

поддержать греков метрополии, удержать от появления на театре военных действий в Греции. Чтобы этого добиться, он предложил союз Карфагену, «естественному» противнику греков, стоявших на стороне Гелона. Надо далее вспомнить, что финикийская метрополия, включая Тир, метрополию Карфагена, в великом противостоянии 480 г. была на стороне персов. И этот факт мог играть роль во время переговоров 483 г.; ведь пиетет, питаемый дочерними городами к материнскому городу, в это время существовал определенно. И наконец, персидские послы не упустили возможность указать карфагенянам на то, что в их собственных интересах распространить свою власть на всю Сицилию. Это предположение, кажется, не отвергает того, что политическая ситуация 480 г. вполне соответствовала чрезвычайно важному персидско-карфагенскому стратегическому плану.

Впрочем, надо отметить, что карфагенские власти, если принять историчность персидских предложений о союзе, находились в невыгодном положении. Что впоследствии делал бы Ксеркс, если бы Карфаген вовлекся в «общее (военное) наступление» (Диодор) и Греция, включая, возможно, и территорию, которой правил Гелон, превратилась бы в персидскую сатрапию? Ведь в победу антиперсидски ориентированных греческих государств, кроме некоторых греческих политиков, верили лишь немногие! То, что в первую очередь выглядит как чистое проявление карфагенского империализма, при более тщательном рассмотрении оказывается событием, не свободным полностью от политического принуждения.

Шок от Гимеры остался, кажется, в Карфагене надолго. Прошло семь десятилетий, пока карфагеняне не решились на новое военное предприятие на Сицилии. Вследствие этого политическая энергия прежде всего правящего слоя была направлена на другие цели, особенно на строительство державы в Африке и на расширение торговых связей в Средиземноморье и частично в Восточной Атлантике.

11. КАРФАГЕНСКАЯ СИЦИЛИЙСКАЯ ПОЛИТИКА ПОСЛЕ ГИМЕРЫ (480–410 гг.)

В период с 480 до 410 г. Карфаген в отношении греческих городов Сицилии и Южной Италии держался на осторожном расстоянии, и это явилось характерной чертой его политики. После 480 г. Карфаген не давал своим противникам повода нападать на его довольно многочисленные опорные пункты на Сицилии, прежде всего на Мотню, Панорм и Солунт.

Греческие союзники Карфагена вскоре после Гимеры перешли в лагерь победителей. К «ранее враждебно настроенным городам и династам» (Диодор), от которых Гелон потребовал присоединения к союзу, с большой долей уверенности надо отнести селинунтян и Анаксилая Регийского, ибо селинунтяне упоминаются Диодором среди сиракузских союзников в 466 г., а Анаксилай, как кажется, вскоре после решающей битвы отдал одну из своих дочерей в жены Гиерону, брату Гелона, в качестве залога нового военного братства. Так как, с одной стороны, Карфаген удовлетворялся своими скромными сицилийскими владениями и воздерживался от любого вмешательства во взаимоотношения греческих городов, а с другой — Гелон приобрел господствующую позицию почти на всей Сицилии, то после Гимеры на острове царил полный мир. Когда в 476 г. жители Гимеры восстали против правления Фрасидея, сына Ферона, карфагеняне не выказали никакого желания вмешаться во взаимоотношения гимерийцев и Ферона.

Прав ли автор заметки в схолиях, что победа, которую Гиерон и кимейцы одержали у берегов Кимы над «господствующими на море этрусками» (Диодор), которую Пиндар ставит наравне с победами при Саламине, Платеях и Гимере, одновременно была и победой над карфагенянами, находившимися в союзе с этрусками? Это все же крайне невероятно. Хотя в прошлом существовали различные полосы в отношениях с этрусками, участие карфагенян в войне 474 г. означало бы совершенно новую ориентацию карфагенской внешней политики, о чем абсолютно ничего не известно. Кроме того, Тимей едва ли упустил бы упоминание новой атаки карфагенских «варваров», если карфагеняне действительно участвовали бы в битве при Киме.

И наконец, Гиерон в надписи на своем жертвенном даре Зевсу Олимпийскому в честь победы не пропустил бы упоминание карфагенян, если бы они в 474 г. стояли на стороне его противников.

В последующее время ни процесс демократизации, который стал особенно значительным после ликвидации тирании в Сиракузах (466465 гг.) и в ходе которого внутриполитические отношения в греческих городах полностью преобразовались, ни межгреческие военные столкновения, ни концентрация сил сикулов под руководством Дукетия не оказали никакого влияния на карфагенскую внешнюю политику.

О военных действиях на западе Сицилии в 454 г. сообщает Диодор: «На Сицилии вспыхнули военные действия между сегестинцами и либейцами из-за области около реки Мазар». Давно признано, что это сообщение в дошедшей до нас форме недостоверно, ибо Лилибей был основан карфагенянами только в 397 г. вместо разрушенной Дионисием I Мотин. Уже сам по себе сомнительный выход из этого противоречия, предлагающий поставить на место Лилибея Мотию, едва ли приемлем, потому что Диодор говорит о давней вражде между этими городами (принятие сведений о длительной вражде между Сегестой и Мотией страдает из-за традиционных дружеских связей между элимскими и пуническими городами), а также потому, что Мотня едва ли предприняла бы какие-либо военные акции без предварительных переговоров с Карфагеном. Однако ни о каком военном вмешательстве Карфагена, ни о политической поддержке карфагенянами ничего не известно. Поэтому город, который в 454 г. и в последующие годы находился во враждебных отношениях с Сегестой, не может быть Мотией.

Мотия, а с ней косвенно и Карфаген, не могла, однако, столкнуться и с Акрагантом, о чем сообщает Павсаний. Периегет путает Мотию с акрагантским укреплением Мотион и к тому же помещает пунический город на место Мотики, находящейся в юго-восточной части острова.

Впрочем, уже замечание Диодора, относящееся к 442 г., согласно которому на острове в это время царил мир, поскольку карфагеняне заключили мирный договор с Гелоном (и потому, что сиракузяне удерживали бесспорное руководство сицилиотскими городами), показывает, что карфагеняне в этот период придерживались соглашения 479 г. Такого не было бы, если бы первая заметка Диодора была правильной.

Также после того, как сиракузяне, опять же по свидетельству Диодора, в 439 г. поставили цель «своей политикой постепенно подчинить себе всю Сицилию», Карфаген не вышел из своей резервации, а только ждал, какие конкретно шаги предпримут сиракузяне. Подвергшиеся непосредственной угрозе ионийские города Регий и Леонтипы пытались тогда, в 440–439(?) гг., получить помощь от Афин. Когда в 433 г. ситуация вновь обострилась, они возобновили союзный договор с ведущей греческой державой Востока.

С особым интересом карфагеняне следили за первым военным вмешательством афинян на Сицилии. Один из многочисленных сицилийских пограничных конфликтов привел в 427 г. к военному столкновению между Сиракузами и Леонтинами, во время которого Леонтипы и их союзники запросили помощь у афинян. Даже дорийские камаринцы примкнули к афинянам (427 г.). Теперь карфагеняне должны были считаться с тем, что военные действия разворачиваются в непосредственной близости от их союзников. Все же конфликт, кажется, не перекинулся на карфагенскую область Сицилии. Два года, с 426 до 424, очень интенсивно велась война, в ходе которой мелкие сицилиотские города оказались