История карфагенян - Вернер Хусс

416 г. отверг сегестинский призыв к помощи? Да, конечно. Но тогда сегестинцы имели в руках козырную карту — Афины, и поэтому они вели в Карфагене переговоры без должной настойчивости. Теперь это изменилось. Ныне они с энергией тонущего предъявили свои аргументы Карфагену. Сверх этого кажется, что по отношению к 416 г. они сделали более выгодное предложение, ибо Диодор говорит о «передаче» города Карфагену, а это выражение указывает на отказ от суверенитета. При положительном исходе планируемого предприятия, и это, как кажется, утверждали сегестиицы, территория Сицилии, находящаяся под карфагенским господством, существенно увеличится. Но это едва ли было решающей причиной, по которой карфагенские политики решились на интервенцию в Сицилии. Они после долгих и жарких дебатов потому все же решились на вмешательство, что общественное мнение требовало пресечь экспансионистские стремления греческих городов, прежде всего Селинунта. Отдельные карфагенские политики, как Ганнибал, руководились и личными мотивами. Конечно, при обсуждении в сенате важную роль играл вопрос, как в случае возможного военного столкновения между Карфагеном и Селинунтом поведут себя Сиракузы. Ведь карфагенские сенаторы никак не планировали вести войну за господство над всей Сицилией; они скорее стремились только к тому, чтобы создать спокойные условия, необходимые для развития городов, находящихся под карфагенским влиянием. Кроме того, победа сиракузян над афинянами, одержанная всего три года назад, не могла не оказать влияния и на карфагенских политиков. Карфагенское руководство, следовательно, стремилось обеспечить нейтралитет Сиракуз в грядущей войне. Последнее все же не казалось безнадежным делом, ибо сиракузяне, с одной стороны, еще не завершили войну с Катаной и Наксосом, а с другой — значительную часть своих военных сил направили на войну с Афинами. Девиз был, следовательно, такой: если необходимо, то воевать с Селинунтом, но не с Сиракузами!

Так как карфагеняне решились на скорое начало сицилийской войны, то, как только дали сегестинцам положительный ответ, сразу избрали полководца. Выбор пал на суфета Ганнибала. Он был сыном Гисгона, который — ирония судьбы! — жил изгнанником в Селинунте и там умер. Ганнибал, о котором антикарфагенски настроенный Тимей говорит, что он «по природе своей настроен антигречески», сделал кажущийся совершенно неожиданным шаг: он, видимо, после отклонения селинуитянами rerum repetitio направил послов в Сиракузы просить их о посредничестве в споре между Сегестой и Селинунтом. Этот шаг Ганнибала был точно рассчитан. Если сиракузяне отвергнут предложение (хотя селннунтяне с таким поворотом дел были бы согласны), то карфагеняне, по крайней мере, могут продемонстрировать свою добрую волю, а сиракузский отказ предоставлял Карфагену большую свободу рук, чем сиракузянам, которые при возможной военной поддержке селинунтян могли оказаться силой, стремящейся к войне. Коли Сиракузы согласятся с этой просьбой, они объявят себя стоящими над обеими сторонами и не смогут вмешаться в случае вооруженного конфликта между Сегестой и Селинунтом. В таком случае последующие возможности были ясны. Если бы селинунтяне вынуждены были согласиться с созданием сиракузского третейского суда, то его приговор мог быть как негативным, так и позитивным. Будь он негативным для селинунтян, дело будет решено так, как этого хотели ссгестинцы и карфагеняне, но на это в сложившейся ситуации нельзя было рассчитывать. Если приговор оказался бы благоприятным для селинунтян, дело сегестинцев и карфагенян было бы проиграно, но такой случай, очевидно, в расчеты Ганнибала вовсе нс входил. В случае же отказа Селинунта от сиракузского посредничества он перед всеми предстанет как государство, жаждущее начать войну, каковая теперь становится неизбежной. Именно на такой случай, если верить Диодору, Ганнибал и надеялся. И он, по крайней мере, нс обманывался в том, что селинунтяне действительно не подчинятся сиракузскому третейскому приговору. Однако карфагенские послы, а с ними и Ганнибал, не добились полного успеха, ибо сиракузяне в своем ответе на карфагенское предложение не заняли ясной позиции и обошли проблему посредничества. Они только заявили, что хотят и союзнические отношения с селинунтянами сохранить, и нс разорвать мирные отношения с карфагенянами. Сиракузянам, конечно, было ясно, что таким ответом они не способствуют никакому решению существующей проблемы. Они не хотели испортить отношения ни с одной стороной и желали только выиграть время. Для сиракузян этот момент не был подходящим для военного столкновения с Карфагеном. Может быть, их осторожная тактика была обусловлена тем, что они в морском сражении при Киноссеме (конец 411 г.) сражались па стороне побежденных. Состоялось ли к этому времени сражение при Кизике (май 410 г.) и пришло ли известие о поражении пелопоннесцев и сиракузян в Сиракузы и Карфаген, неясно.

В связи с тем что попытка добиться вмешательства Сиракуз, как и ожидалось, была безуспешной, Ганнибал начал действовать. Он послал 5 тысяч ливийских и 800 кампанских всадников в Сегесту. Относительно цели этого передвижения войск не могло быть никакого сомнения. С помощью этих подкреплений сегестинцы одержали победу над селинунтянами. Следствием этого было то, что селинунтяне, ссылаясь на существующий между ними союзный договор, запросили военной поддержки у сиракузян.

Но и сегестинцы направили послов к своему протектору с просьбой о присылке дополнительного контингента, разъясняя при этом, что селинунтяне готовятся к реваншу. Как селинунтяне, так и сегестин-цы были уверены, что только расширение конфликта даст шанс на удовлетворение каждому их притязаний. Союзники обеих сторон согласились оказать помощь, и «карфагенская война» началась. Хотя карфагеняне не планировали карфагено-сицилиотской войны, они с этой возможностью считались. Их целью было противостоять растущему влиянию сицилиотов, прежде всего селинунтян, в Западной Сицилии; элимскую буферную надо было сохранить при любых обстоятельствах.

После того как Ганнибал летом 410 г. и зимой 410/09 г. набрал в Ливии войска и навербовал в Испании наемников, он весной 409 г. приблизительно со 100 тысячами пехотинцев, 4 тысячами всадников, 60 военными кораблями и 1500 транспортными судами вышел в море и через несколько дней высадился у мыса Лилибей. Корабли он послал бросить якорь в Мотии, чтобы, как говорит Диодор, сиракузяне убедились, что его поход не направлен против Сиракуз. Конечно, к вмешательству сиракузян готовились: иначе зачем было посылать на Сицилию столь сильные воинские части. После прибытия сицилийских союзников он направился к Селинунту, чтобы осадить город. Селинунтяне, которые благодаря шпионам узнали о высадке карфагенского войска, тотчас направили в Сиракузы просьбу о присылке союзных войск. Когда город был уже осажден, а союзные войска так и не подошли, селинунтяне снова направили послов в Акрагант, Гелу и Сиракузы, подчеркивая неотложность своей просьбы. В Акраганте и Геле им разъяснили, что надо дождаться сиракузских войск, чтобы совместно выступить против карфагенской армии, осаждающей Селинунт. В Сиракузах понимали, что необходимо закончить войну с ионийскими городами, дабы иметь свободные руки для борьбы с карфагенянами, и с этой