История карфагенян - Вернер Хусс

лишь неполное представление о ходе и фоне военных и дипломатических акций этих лет. Но далее при всей неудовлетворительности этого описания ясно, что инициатива новых военных столкновений между карфагенянами и сицилийскими греками исходила в первую очередь от Дионисия, а не из Карфагена. Сиракузский тиран нуждался во внешнеполитических успехах, чтобы укрепить свое положение, которое в тот момент было довольно хрупким. Для осуществления своих планов он использовал то обстоятельство, что среди греческого населения острова, по крайней мере части его, господствовало сильное недовольство давящим карфагенским преобладанием. Не менее тяжелым было и то, что не только граждане городов, которые особенно страдали от последствий проигранной войны, по и сиракузяне лелеяли мысль о реванше. Для нового столкновения с Карфагеном необходима была тщательная подготовка. Прежде всего надо было сделать Сиракузы неприступной крепостью; с этой целью были построены укрепления Острова (Nesos, Ортигия), а через несколько лет — Эпипол. А затем требовалось расширить территориальную базу государства, и этому служила попытка подчинить автономные города. Причиной того, что именно автономные города Дионисий сделал объектом своих экспансионистских стремлений, является, кроме их географического положения, его надежда, что карфагеняне на нападение на эту группу политических образований будут реагировать менее энергично, чем на атаку на подчиненные или даже «союзные» города. Уже в 404 г. он осадил сикульский Гербесс, и только восстание сиракузян принудило его покончить с осадой. Находясь в крайне бедственном положении, он призвал на помощь 1200 кампанских всадников, которым Гимилькон поручил позаботиться о лояльности «сицилийских местностей» (Диодор). Тирану удалось обеспечить себе поддержку этих ненадежных воинов, и он сумел выйти из своего тяжелого положения. В следующем году (403 г.) Дионисий продолжал нарушать мирный договор 405 г. Он захватил частью хитростью, частью угрозами, частью силой сикульский город Генну и ионийские города Катану, Наксос и Леонтины, и только сикульский город Гербиту он не сумел покорить.

Встает вопрос, почему Карфаген терпел такие нарушения договора 405 г. Кроме того что судьба «автономных» городов действительно беспокоила карфагенян гораздо меньше, чем судьба подчиненных или союзных городов, и что подготовка к войне занимала у карфагенян много времени, главная причина инертности, как кажется, заключалась в том, что эпидемия, которую карфагенская армия принесла в Северную Африку, привела к большому числу жертв и все еще продолжалась. Возможно также, что имели место внутриполитические споры, препятствовавшие решительным внешнеполитическим действиям.

Если до сих пор Дионисий создавал только некоторые важные предпосылки для нового противостояния Карфагену, то в 402 г. он приступил к планомерной подготовке к войне. С 399 г. он форсировал эти приготовления, так как сознавал, что это будет война с «самыми могущественными жителями Европы» (Диодор). По сообщению Диодора, Дионисий ускорил приготовления к войне не только потому, что рассчитывал па ослабление в результате эпидемии военной мощи Карфагена, но и потому, что видел, что довольно большое число греческих граждан, ранее живших в греческих городах, ныне находившихся под властью Карфагена, вернулись со «свободного» греческого Востока в «несвободную» карфагенскую провинцию, восстановили там свои права и владения, но, кажется, тяготились сотрудничеством с карфагенянами и были готовы отдать себя в его распоряжение. Дионисий надеялся, что в случае скорого военного конфликта с Карфагеном все греки, живущие в карфагенской эпикратии, перейдут на его сторону. Когда вооружение было завершено, Сиракузы стали похожими на арсенал, а в гавани города стоял флот из более чем 310 кораблей. После концентрации войск, состоявших из сиракузян, граждан подчиненных городов, греческих (прежде всего спартанских) и негреческих наемников, Дионисий все же ждал до 398 г. Так как он явно справедливо опасался, что мессанцы и регийцы в случае войны встанут на сторону его противников, он пытался путем отказа от приграничной полосы или предложения о «взаимном праве брака» и переговоров о дальнейшей поддержке добиться если не заключения союзного договора, то по крайней мере сохранения ими нейтралитета. Регийцы с благодарностью отклонили все эти варианты, и их место заняли локрийцы; мессанцы же оказались готовыми к компромиссу. К официальному решению о начале войны Дионисий смог подойти безо всякого труда. В своей речи на народном собрании он говорил о традиционной вражде карфагенян к грекам, о наступлении удобного времени, об обязанности проявить солидарность с угнетенными сицилиотами и поставил этим сиракузо-карфагенскую войну под лозунг «свобода грекам». Бесчинства, которые учинили сиракузяне и другие сицилиоты по отношению к карфагенянам, жившим в Сиракузах и несвободных сицилиотских городах, напоминали еврейские погромы более позднего времени, хотя Диодор их мотивом называет не принадлежность карфагенян к другой расе, а «жестокость» победителей по отношению к побежденным. Дионисий направил карфагенянам ультиматум: если они не вернут за определенное время свободу сицилиотским городам, то между Сиракузами и Карфагеном начнется война. В ответе карфагенян тиран был полностью уверен.

В следующем году (397 г.) Дионисий исполнил свои намерения. Карфагеняне, которые были полностью разоружены, однако, не склонились перед требованиями греков. После страусовой политики прошлых лет неистовство эпидемии их теперь вполне бы извинило, но они стали проявлять лихорадочную активность. Они внимательно следили за дальнейшими действиями сиракузян и послали нескольких сенаторов в «Европу» (Диодор), т. е., видимо, в Испанию, для вербовки наемников.

Дионисий начал военные действия, двинувшись со своими войсками вдоль южного побережья в направлении Мотии. Мотия являлась для карфагенян городом, который был для них важен как ворота Сицилии. Дионисий видел в завоевании этого города ключ к господству над всей Сицилией. Его надежды на поддержку сицилиотов карфагенской эпикратии были не напрасны: камаринцы, гелейцы, акрагантцы, селинунтяне и, наконец, также гимерийцы присоединились к его походу. Силы его войск — 80 тысяч пехотинцев и 3 тысячи всадников; его флот состоял из почти 200 боевых кораблей и 500 транспортных судов. В то время как его брат адмирал Лептин получил задание осадить сильно укрепленную Мотию, которую в силу ес островного положения захватить было очень трудно, сам Дионисий с пехотой вторгся в область карфагенских «союзников», чтобы взять в свои руки некоторые укрепленные пункты противника. Элимы из Эрикса и сиканские общины ввиду явного превосходства врага нс оказали никакого сопротивления и перешли на сторону Дионисия. Однако пунические города Панорм и Солунт, элимские города Сегеста и Галикии, а также бывший элимский город Энтелла, которым теперь владели кампанцы, несмотря на мрачные перспективы, остались верными карфагенянам. Это говорит о том, что эти города были полностью согласны с тем способом, каким Карфаген в прошлом осуществлял свои функции гегемона. По каким стратегическим или политическим соображениям Дионисий осадил именно Сегесту и Энтеллу, в то время как области Галикий, Панорма и Солунта только разграбил, неизвестно.

Карфагеняне, снова назначившие Гимилькона полководцем, еще не завершили