Фарангис - Махназ Фаттахи

мой дядя Мухаммадхан Хейдарпур, Алмас и Ахмад Шахвалийаны, Али Марджани, Карим Фаттахи, Фарман Этисамнежад, Абдуллах Алихани… Не хватало одного… Тот человек, у которого было какое-то воинское звание и имени которого я не помнила, ушел вместе с этими людьми, но не вернулся…

Наше селение потеряло семерых мужчин… семерых бесстрашных людей, отправившихся в самый разгар обстрела на захваченные врагом земли, чтобы вернуть своих родных, но нашедших там лишь собственную гибель. В ту горькую ночь, когда плакали даже дети, отовсюду раздавались стоны и крики, и никто так и не смог заснуть до самого утра…

Рано утром все жители собрались для прощания с покойными. Несколько мужчин покинули деревню, чтобы неподалеку от нее вырыть могилы, другие – отнесли тела к источнику, где, согласно исламским законам, необходимо было совершить омовение. У нас не было особо отведенного места для омовения тел перед погребением, поэтому семь храбрых мучеников лежали на земле у источника, ожидая своего часа. Их матери, сестры и дети все еще сидели у их тел и, обнимая, оплакивали столь дорогих и любимых людей, которых было уже не вернуть. Смотреть на это было невыносимо, еще никогда мы не лишались стольких людей одновременно. От всего происходящего обессиленной маме становилось так плохо, что она время от времени теряла сознание. Каждая ее слеза, сбегавшая из покрасневших, безжизненных глаз и текущая по исцарапанному лицу, пронзала мне сердце, словно иголка. Держась за голову, мама сидела рядом с телом дяди и повторяла:

– Брат мой… Прости… Прости меня…

– Дядя! – громко сказала я с налитыми кровью глазами, положив руку на его тело. – Я отомщу за тебя! Отомщу за твою кровь!

В этот момент, услышав внезапный гул двигателей самолетов, все испуганно подняли глаза к небу. Не успев встать на ноги, мы увидели, что на нас летят бомбы.

– Боже! Что они от нас хотят?!

– Берегитесь! – кричали мужчины. – Найдите укрытие! Бегите! Оставьте тела и спасайте свои жизни!

Собрав своих братьев, сестер и маму, я поспешно отвела их в укрытие и попросила лечь на землю. Снаряды падали вокруг и тотчас взрывались. Заметив, что самолеты отлетели от деревни, заходя на повторную атаку, я крикнула семье:

– Бежим к скалам! Торопитесь!

Через некоторое время, когда мы добрались до небольшого каменистого ущелья, раздались новые взрывы.

– Закройте руками головы! – кричала я. – Защищайте голову и дышите ртом!

Дети дрожали, и я пригибала их головы к земле, чтобы они ничего не видели. Словно невинные овечки, увидевшие волков, они трепетали и испуганно прижимались друг к другу.

Тем временем воздушная атака не прекращалась, самолеты носились в небе, снова и снова возвращаясь, чтобы сбросить новые бомбы. Я думала о телах наших родных, которые, незахороненные, лежали на земле у ручья, и, не выдержав, вскарабкалась на скалу и принялась кричать:

– Безбожники! Что вы хотите!? Что вам нужно от нас?! Вы и так погубили наших родных! Теперь вы не даете нам их похоронить! Да накажет вас Аллах!

Я не могла унять свои чувства, боль и ярость, кипевшие в душе, не давали мне покоя.

– Проклятые! – кричали мужчины. – Оставьте нас в покое! Дайте нам похоронить наших мучеников!

Увидев, что самолеты стали отлетать в сторону, кто-то закричал:

– Поторопитесь! Нельзя оставлять ни одно тело на земле! Они могут вернуться!

Мужчины в спешке выбежали из убежищ и стали омывать тела погибших в источнике.

– О Авезин, – плакала я. – Омой своими водами наших любимых… Смой с них боль и страдания…

Завершив омовение, мужчины начали заворачивать тела в белоснежные саваны, когда в небе вновь появились самолеты, гул двигателей которых оглушал нас, а взрывы, казалось, сотрясали все вокруг. Но никто не тронулся со своих мест, мужчины продолжали начатое дело. Кто-то, постоянно поглядывая на небо и наблюдая за падением новых снарядов, рыл ямы, кто-то раскрывал саваны и обматывал ими тела. Казалось, все дали себе слово во что бы то ни стало с почетом и уважением предать тела мучеников земле.

– Никуда не уходите даже во время бомбежки! – кричала я. – Ценой нашей жизни мы будем стоять здесь и не позволим надругаться над телами наших близких! При каждом приближении самолетов ложитесь на землю и прикрывайте головы!

Согласно мусульманским обычаям, нам предстояло совершить намазы по усопшим и только после этого похоронить их. Когда хоронили моего дядю, сердце мое сжалось еще сильнее.

– Дядя, прости меня, – шептала я. – Мой дорогой и смелый дядя…

Я вспомнила, как в последний раз ругалась с ним, а он сказал всем: «Если Фарангис поедет с нами, то уезжайте без меня! Я никуда не поеду!». Он будто бы знал, что у той дороги нет обратного пути.

Когда все тела по очереди были захоронены, мы немного успокоились, но мысль о том, что у нас до сих пор нет никаких вестей о первой группе отправившихся на фронт, вновь всколыхнула наши сердца.

– Где наша первая группа? – спрашивали все вокруг. – Живы ли они? Вдруг они попали в плен?

Но никто не мог ответить на эти вопросы…

В смятении я отправилась к дяде Хешмату, которого обнаружила сидящим в компании нескольких мужчин.

– Фарангис, что случилось? – взволнованно спросил он, поспешно подойдя ко мне.

– Ибрахим, Рахим… и остальные… где они? – спросила я, опустив голову. – Ты думаешь, они погибли? Мы не сможем ничего узнать о них?

– Ничего не известно… С помощью Аллаха они еще вернутся к нам! Иранские военные формирования отступили назад.

– Дядя, что ты думаешь о том, чтобы отправиться за ними?

– Фаранг, – немного помедлив, ответил он, – не береди мою боль и не ухудшай наше положение… прошу тебя. Мы даже не знаем, где они. Через несколько часов мы отправимся в штаб и попытаемся разузнать о каких-то сообщениях и новостях.

Постепенно толпа людей, собравшаяся для похорон, стала расходиться по домам. Я пробыла в Авезине до вечера, а затем вернулась в Гурсефид с Алимарданом, чтобы отдохнуть, так как нам предстояло подготовиться к траурным обрядам следующего дня.

* * *

Под раздававшиеся из магнитофона коранические айаты и молитвы все занимались подготовкой к траурному мероприятию и готовили еду в больших казанах. Вдруг нас прервал сосед, неожиданно ворвавшийся в комнату.

– Что вы сидите?! Вы в трауре просиживаете время здесь, тогда как враги уже в наших домах! Идите и сами посмотрите! Иракцы заходят в Гурсефид! Как же счастливы те, кто умер и не увидел этих дней.

Выбежав на улицу, мы увидели людей, которые в панике выбегали из своих домов, а вдали виднелись танки и иракские машины, двигавшиеся в нашем