Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

На большинство присутствующих слова Хрущева произвели впечатление, которое трудно понять последующим поколениям. Была подорвана одна из основ мировоззрения типичного советского коммуниста, для которого истина отождествлялась с мудрыми решениями Сталина. Элита партии подбиралась по принципу безусловной преданности Сталину и партийному руководству. Теперь мир раздвоился. Партийное руководство объявило, что Сталин совершал тягчайшие ошибки и даже преступления.

Какой могла быть критика на Президиуме ЦК доклада о «культе», если бы Молотову, Кагановичу и Ворошилову удалось добиться его предварительного согласования, показывают пометки Молотова на его тексте, сделанные после съезда. Кое-где Молотов ставит плюсы, если ему что-то нравится – например, о борьбе Сталина с фракциями и уклонами[1421]. Но таких плюсов на полях доклада немного. Молотов отчеркивает хрущевские фразы с явным неудовольствием: о том, что Сталин был в партии «наподобие бога», и такое представление о Сталине «культивировалось у нас много лет»[1422]; о тяжких злоупотреблениях властью со стороны Сталина, что «причинило неисчислимый ущерб нашей партии»; о его «капризности и деспотичности»[1423], что особенно проявилось после XVII съезда ВКП(б).

К неудовольствию Молотова, Хрущев настаивает, что «Сталину были совершенно чужды ленинские черты…» После XVII съезда «он действовал все шире и настойчивее через карательные органы»[1424]. Хрущев в своей версии событий создает алиби для соратников Сталина, утверждая, что вождь принимал решения сам, не советовался с членами Политбюро, которые были нужны ему «как статисты»[1425]. Молотов отмечает эту мысль – вероятно критически. Уж кто-кто, а он-то помнил многочасовые обсуждения всех текущих проблем с членами Политбюро в 30-е годы.

Отмечает Молотов и сомнения Хрущева по поводу обстоятельств убийства Кирова. Что непонятного? Его же зиновьевцы убили. Но оказывается Хрущев считает, что сообщники убийцы были расстреляны в 1937 году, «чтобы замести следы убийства Кирова»[1426], то есть это точно не зиновьевцы! А кто же тогда «заказал» Кирова? Молотов и это подчеркивает с явным неудовольствием.

Молотова не могли не возмутить домыслы Хрущева о роли Сталина в войне. Осуждение крайностей репрессий и «культа» – это вопрос принципиальный, а вот в описании поведения Сталина в первые дни войны, свидетелем которого Хрущев, в отличие от Молотова, не был, доклад приобрел характер личных нападок, стремления унизить умершего «хозяина». Молотов подчеркивает фразу Хрущева: «Было бы бесчестно скрыть от нашей партии тот факт, что после первых тяжелых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в эти дни он заявил:

– То, что создал Ленин, все это мы безвозвратно растеряли.

После этого он долгое время фактически не руководил военными операциями и вернулся к руководству только тогда, когда к нему пришли члены Политбюро и сказали, что нужно безотлагательно принимать такие-то меры для того, чтобы поправить положение дел на фронте». Молотов знал, что «долгое время» – менее двух суток.

Хрущев утверждает, а Молотов подчеркивает: «Сталин был очень далек от понимания той реальной обстановки, которая складывалась на фронтах… Сталин требовал непрерывных лобовых атак с тем, чтобы брать село за селом. И мы несли на этом огромные потери, пока нашему генералитету, который выносил на своих плечах всю тяжесть ведения войны, не удалось перейти к ведению гибких маневренных операций, что сразу дало серьезное изменение положения на фронтах в нашу пользу». И затем «Сталин начал громить многих из тех полководцев, которые внесли свой немалый вклад в дело победы…»[1427] Это явные реверансы в сторону Жукова и других полководцев, ответственность которых за кровавые лобовые атаки теперь перекладывалась на Сталина.

По утверждению Хрущева, «практика руководства, сложившаяся в последние годы жизни Сталина, стала серьезным тормозом на пути развития советского общества». На слове «тормозом» Молотов ставит жирную галку[1428]. С этим он может быть и мог бы согласиться, сам от этой практики пострадал.

Пометки Молотова на тексте доклада говорят о сложном отношении Вячеслава Михайловича к выступлению Никиты Сергеевича. Что-то возмутило, а что-то можно и поддержать. Очевидно, если бы удалось добиться согласования текста доклада на Президиуме, из него были бы удалены сюжеты о войне и об убийстве Кирова, другие резкие оценки. Эффект все равно был бы сильным – ведь сенсационное признание в уничтожении некоторых честных коммунистических руководителей осталась бы в любом случае. Но Молотов бы добился сглаживания шокирующего эффекта.

Текст выступления Н. С. Хрущева на ХХ съезде КПСС «О культе личности Сталина и его последствиях» с пометками В. М. Молотова.[РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 164. Л. 3, 75]

В результате выступления Хрущева на ХХ съезде КПСС началась открытая реабилитация людей, казненных или отправленных в лагеря при Сталине. Их восстанавливали в правах и возвращали доброе имя, часто посмертно. Но реабилитация не коснулась политических оппозиционеров, несмотря на то, что они не совершали преступлений. Не были пересмотрены дела Бухарина, Рыкова и других «уклонистов» и фракционеров.

Комиссия Поспелова не разбирала вопрос об открытых процессах 30-х годов, хотя после всего сказанного было ясно, что они сфальсифицированы. По инициативе Хрущева для разбора этого вопроса была создана комиссия в составе Молотова, Кагановича и Фурцевой. Это было реверансом в сторону сталинского крыла руководства. Молотов и Каганович предсказуемо настояли, что результаты публичных процессов пересматривать не стоит[1429].

Микоян вспоминал: Молотов «сказал, что, хотя нет доказательств вины Зиновьева, Каменева и их сторонников в убийстве Кирова, морально-политическая ответственность остается на них, ибо они развернули внутрипартийную борьбу, которая толкнула других на террористический акт… Я все-таки верил, что Молотов отнесется к этому делу честно. И ошибся, проявил в отношении его наивность. Не думал, что человек, чья жена была безвинно арестована и едва не умерла в тюрьме, способен продолжать прикрывать сталинские преступления»[1430].

Молотов пытался тормозить процесс дальнейших разоблачений. Шепилов вспоминал: «Я в своем кабинете в редакции „Правды“ просматривал очередной номер газеты. Раздался звонок кремлевского телефона.

– Товарищ Шепилов?

– Да, это я.

В голосе говорившего со мною слышалось едва сдерживаемое раздражение, он слегка заикался:

– Прекратите ругать в „Правде“ Сталина.

Я сразу понял, это был В.М. Молотов.

– Я Сталина не ругаю. Я выполняю решения ХХ съезда.

– Я еще раз прошу Вас, прекратите ругать Сталина.

– Товарищ Молотов, – отвечаю ему. – Я могу только повторить, что сказал: я выполняю решения ХХ съезда. Вы недовольны? Тогда выносите вопрос на Президиум ЦК.

Этот разговор поразил меня. Сталин уничтожил тысячи и тысячи безвинных людей. На первом же пленуме после XIX съезда КПСС Сталин всячески унижал