Зорге и другие. Японские тайны архивных дел - Александр Евгеньевич Куланов

Подняв её, сообразил, что держу в руках кость (коровью или свиную лопатку? – не знаю, возможно), на которую кистью нанесены… японские иероглифы. Частью стёртые, частью незнакомые – даже общий смысл уловить с ходу не удалось. Можно было предположить только, что это стихи. Я сфотографировал загадочную находку, передал её сотруднику музея, а фотографию показал специалисту по японской литературе. «Так и есть, – подтвердил эксперт, – стихи. Причём не классика, а так называемая Новая японская поэзия. Антивоенные. Скорее всего, 1920—1930-х годов». На розыск возможного автора записи ушли годы. Сегодня с высокой степенью вероятности я могу назвать его, а точнее, ее имя: Катаяма Тиёко – младшая дочь основателя Коммунистической партии Японии (КПЯ) Катаяма Сэн.

Борец за дело коммунизма

Будущий лидер японских коммунистов родился в 1859 году под именем Ябуки Сугатаро в крестьянской семье вдали от Токио, на территории нынешней префектуры Окаяма. В возрасте девятнадцати лет был усыновлён семьёй Катаяма, не имевшей наследников. Как было принято в Японии в ту эпоху, сменил имя, таким образом избежав заодно и призыва в армию. Через некоторое время Сэн уехал из родной Окаямы в Токио, где поступил на работу в типографию, а восемь лет спустя отправился за океан. В 1892 году в Соединённых Штатах Катаяма окончил колледж Гриннелл (нынешний университет Айовы), а затем занялся изучением теологии. Поиски ответов на вопросы о Боге так увлекли японского юношу, что он принял христианство, поступил в престижнейший Йельский университет, после чего внезапно обратился в атеиста, а следом и в социалиста.

Распрощавшись с Йелем, Катаяма вернулся в Японию в 1896 году вполне уверенным в себе, энергичным борцом за дело пролетариата. На родине он занялся организацией профсоюзов по американской модели, агитировал, писал статьи, стал одним из основателей социал-демократической партии, которая немедленно была запрещена японским правительством. В декабре 1903 года отправился в Голландию, где в следующем году его, вместе со «звездой» рабочего движения планетарного масштаба Георгием Плехановым, избрали заместителем председателя VI конгресса Социалистического интернационала в Амстердаме. По окончании конгресса Катаяма снова отправился в США, где помимо пропаганды социал-демократической, занялся пропагандой японской культуры. На съезде Социалистической партии США в Хьюстоне крепкий японец, являясь наследником фамильной школы дзюдзюцу (джиу-джицу) под названием Исса43, с удовольствием продемонстрировал быстро входившее в моду искусство самозащиты. Пролетариату предстояло научиться защищать себя в близящихся боях за свободу, тем более что идеологическую базу для занятий искать не пришлось: философия школы Исса исповедовала именно оборону, яростную защиту с применением мощных ударов руками и особенно ногами.

Следующие 14 лет революционер со спортивным уклоном жил то в Америке, то в Японии, то в других странах, согласных предоставить ему временное убежище, пока к началу 1920-х годов не окончательно перебрался в первое в мире государство победившей социалистической революции – РСФСР. В Москве Сэн сразу же включился в партийное строительство, вступил в только что организованный Коминтерн, вскоре вошёл в состав президиума его Исполнительного комитета, а в 1922 году стал одним из основателей Коммунистической партии Японии.

Практически со дня своего создания КПЯ находилась в жесточайшей конфронтации с японским правительством, но сам Катаяма знал об этом только по рассказам: он не покидал надолго Советский Союз и в Японию предпочитал не возвращаться, понимая, насколько это стало опасным – и не только для него, но и для его семьи. Сначала он учился в Москве социалистическому строительству сам, потом преподавал в Коммунистическом университете трудящихся Востока на Страстной площади, передавал рекомендации по ведению партийной работы и горячие приветы от товарища Сталина коллегам на родине и, несмотря на зрелые годы и пошатнувшееся здоровье, не забывал о единоборствах. Однажды в Центральном клубе ОГПУ «группа японцев студентов из Университета народов Востока… продемонстрировала настоящую японскую борьбу, как способ защиты и нападения, так называемую – Джиу-Джитсу»44.

Айно Куусинен, жена одного из высших руководителей Коминтерна, работавшая тогда в исполкоме этой организации, вспоминала: «Японскую компартию представлял в Москве Сэн Катаяма. Это был добрый старик, абсолютно не умевший держать язык за зубами. Его раза два отправляли со спецзаданием за границу, но скоро поняли, что для секретной работы он не пригоден, и его решено было оставить в Москве»45.

Характеристика, данная острой на язык финкой (по многим коллегам в своих мемуарах она прошлась куда более жёстко) кое в чём совпадает с аналогичной, составленной на японского коммунистического лидера… в той самой психбольнице, где я нашёл кость с иероглифами. Хотя сам Сэн в лечебнице не лежал.

Вождь японских коммунистов был женат дважды. От первого брака, заключённого в ноябре 1897 года с Ёкоцука Фудэ, у него были дочь Ясуко (Ясу) и сын Канъити, о судьбе которого мы почти ничего не знаем за исключением того, что парень крепко пил. Вторая супруга – Хара Тама в 1908 году родила ему дочь, получившую имя Тиёко (Тиё). В июле 1929 года Тиё приехала к отцу в Советский Союз.

И снова вспоминает Айно Куусинен:

«Хэймо (сотрудник Коминтерна. – А. К.) раз случайно узнал, что в квартире Катаямы уже несколько месяцев живёт молодая японка, якобы дочь Сэна, приехавшая погостить. Кому-то пришло в голову заглянуть в личное дело Катаямы. Оказалось, он не женат. Хэймо пригласил его на дружескую беседу. Старик Сэн сказал, что не считал нужным упоминать жену, потому что женился по настоянию родителей и прожил с женой совсем недолго. Дочь родилась уже после его отъезда из Японии, и теперь японская компартия любезно оплатила её поездку к отцу в Москву.

Агенты Коминтерна провели в Японии расследование и с удивлением узнали, что компартия ни о какой дочери ничего не знает и в Москву её не посылала. К тому же у жены Катаямы, вышедшей замуж очень рано, вообще не было дочерей.

Положение для Коминтерна сложилось щекотливое. Ясно, что женщина подослана японской тайной полицией, чтобы вызнать секреты Коминтерна. Но если Коминтерн её задержит, ГПУ обвинит Коминтерн в ротозействе и усилит наблюдение. Что делать? Приняли соломоново решение: “дочку” без лишнего шума переправили обратно в Японию, ничего не объясняя ни ей, ни Сэну Катаяме».

Помимо свидетельства о феноменальном бардаке, царившем в «штабе мировой революции», где хотя бы элементарный кадровый учёт не был налажен даже в отношении его «генералитета», воспоминание Куусинен ценно тем, что она, возможно, писала о младшей дочери главного японского коммуниста. Во всяком случае, известно, что Тиё впервые побывала в Советском Союзе в 1929 году, а потом вернулась снова. Ясу объявилась в Москве позже, уже незадолго до смерти отца – в 1931-м, в истории же болезни Тиё записано: «В 1930 г. переехала в СССР». Навсегда.