Глина и кости. Судебная художница о черепах, убийствах и работе в ФБР - Элизабет Бэйли

Мы с Уэйдом подошли к черепам, подготовленным для нас, – они были расставлены аккуратным рядком на столе. Сложно описать, что я чувствовала в тот момент. Я никогда раньше не видела столько черепов одновременно, да еще таких разных.

– Боже, только посмотри на эти надбровные дуги!

– Ничего себе! Видел ушное отверстие у этого?

Керк с Джеффом терпеливо ждали у двери, пока мы восхищались, но быстро поняли, что мы можем провести так несколько часов.

– Ладно, ребята, у вас будет куча времени на разглядывание черепов позднее. Давайте-ка пока поужинаем.

На следующее утро, распаковав свой багаж, мы приступили к работе. Мы с Джеффом собирались в одной комнате фотографировать одну группу черепов, а Уэйд с Керком в другой – остальные. Керк сканировал череп и отправлял данные Уэйду. Пока Керк сканировал челюсть, Уэйд обрабатывал полученную информацию, отслеживая, чтобы череп был заснят со всех углов. Он должен был получить «облако точек» – измерения в цифровом пространстве, которые затем превращались в модель для 3D-принтера.

Я использовала плотницкий уровень на треноге и пользовалась лазером, выравнивая череп. Добившись того, что его можно было вращать, не выходя из плоскости Франкфорта, я объявляла, что череп установлен правильно. Во второй день я наткнулась на череп, который никак не могла установить, сколько ни старалась. Я выравнивала глазницы, а в следующий момент понимала, что одно ухо не на месте. Я уже готова была рвать на себе волосы, когда решила заглянуть в папку и посмотреть на фотографию того мужчины при жизни. При виде его лица у меня отвалилась челюсть. Мне повезло, что это был снимок точно в анфас, так что я смогла выровнять цифровые линейки в Photoshop и сделать кое-какие измерения.

Я вернулась к черепу, навела на него лазер, и все стало ясно: левая орбита располагалась выше и была более заглубленной. Возможно, это следовало заметить с самого начала, но подобные вещи непредсказуемы. Асимметрия лица может быть вызвана разной толщиной тканей, а может – особенностями черепа.

Уэйд всегда поддразнивал меня, когда я вытаскивала стеклянные глаза из сделанных мною глиняных голов и вставляла заново, считая, что они выглядели не так, как нужно.

– А может, надо именно так, – смеялся он. – И вообще, от того, что ты их вытащила и засунула обратно, ничего не изменилось.

В большинстве случаев приходилось с ним соглашаться.

Бывало, я пыталась поправить разное положение глаз, а потом по фотографии узнавала, что они действительно располагались несимметрично. Теперь, благодаря нашему проекту, я могла отвечать на критику вроде «у него глаза расположены неровно» уверенной репликой:

– Знаю. Так и должно быть.

Если мы уже в первый день так много узнали, сколько нам еще предстояло? Вдруг мы сможем предсказывать ямочки на щеках или на подбородке? Ямочки на щеках возникают из-за дефекта в мышце – она расщепляется и получается щель. Но что, если дефект мышцы провоцирует что-то на черепе? Или нет? Можно ли по черепу проследить разницу между обычными глазами, как у Тома Хэнкса или Дженнифер Энистон, и более крупными и с тяжелыми веками, как у Стива Бушеми или Леди Гаги?

Долгое время судебные художники действовали наугад, подчиняясь устаревшим руководствам, и пускали в ход воображение, потому что у них не было научных данных, чтобы на них опираться. Наша коллекция референсов не давала ответов на все вопросы, но обещала сильно облегчить художникам жизнь. И ведь пока что мы только поскребли по поверхности того, что нам предстояло изучить!

Судебные антропологи часто критикуют лицевую аппроксимацию; есть несколько исследований, показывающих, что она не работает. Но критики не принимают во внимание заведомое искажение, допускаемое в ходе этих исследований, потому что невозможно повторить обстоятельства, при которых происходят опознания, и причины, по которым они требуются.

В экспериментах добровольцам давали фотографии лицевых аппроксимаций и фотографии лиц. Их задачей было правильно сопоставить аппроксимацию с фотографией живого человека. Совпадения получались лишь в пятидесяти процентах случаев, и исследователи пришли к выводу, что опознание по лицевой аппроксимации – просто случайность. Но это не доказывает, что аппроксимация не работает, а лишь демонстрирует, что она работает не так хорошо, когда опознание проводит посторонний.

Если бы можно было поставить эксперимент, в котором добровольцами были бы члены семьи тех, кто представлен на лицевой аппроксимации, результат оказался бы совсем другим. Причина, по которой я это знаю, – тысячи случаев, когда именно так и происходило. Достаточно увидеть «что-то такое в глазах» или в форме лица – этого уже достаточно.

Очень редко посторонний человек может правильно совместить аппроксимацию с фотографией пропавшего. Конечно, попытки предпринимаются. Киберсыщики часами просиживают за компьютерами, стараясь сопоставить четырнадцать тысяч анонимных наборов останков с двадцатью одной тысячей пропавших из базы данных NamUS. Они надеются, что, приложив достаточно усилий, смогут оказать помощь правоохранительным органам. Однако полиции известно кое-что, чего они не знают. В США не двадцать одна тысяча пропавших, а почти девяносто тысяч. Шанс на то, что кто-то опознает пропавшего, не имея доступа к 75 % заявлений, крайне мал.

Другой фактор, уменьшающий шансы еще сильнее, заключается в том, что и эти девяносто тысяч не статичны. Дело в том, что тысячи полицейских департаментов со всех США ежегодно добавляют в базу данных Национального информационного центра ФБР более шести тысяч новых личных дел. Дело из Флориды вводится в базу, дело из Юты удаляется, дело из Нью-Джерси остается как было. База данных – это живой, дышащий организм, находящийся в постоянном движении.

Когда киберсыщики решают, что нашли совпадение, их приводит в отчаяние то, что полиция, по их мнению, не относится к этому всерьез. Но что полицейские должны делать? Постучать к человеку в двери и заявить:

– Один парень в Интернете полагает, что нашел вашу умершую сестру, может, сдадите анализ ДНК для сравнения?

Но если в полицию звонит человек и говорит: «Я увидел лицевую аппроксимацию в онлайне и думаю, что это моя сестра», он получает со стороны полиции полную и безоговорочную поддержку. Теперь они могут запросить анализ ДНК – ведь потенциальный родственник обратился к ним сам.

Черепа интригуют большинство людей, и я не стану врать, говоря, что являюсь исключением. Черепа все разные. До того как прийти на эту работу, я об этом не задумывалась. Мало кому выпадает в жизни увидеть хотя бы один череп, и у меня нет слов, чтобы описать мои впечатления, когда я оказалась в комнате сразу с двадцатью.