Глина и кости. Судебная художница о черепах, убийствах и работе в ФБР - Элизабет Бэйли

– Просто игнорируй его.

Я подумала, Брент недоволен моим присутствием, но мне не хотелось выглядеть как параноик. Не обращая на него внимания, я закончила звонок и ушла.

Как оказалось, я не была параноиком. На следующий день сверху спустили мейл, где всем нам напоминали, что мы не должны делать длительные личные звонки с телефонов коллег. Руководство ненавидит обращаться к провинившемуся сотруднику напрямую – вот почему мейл был адресован всем в отделе. Я могла поставить месячную зарплату на то, что Брент пожаловался на меня начальнику, и я знала, что должна отреагировать. Если не объясниться, на ежегодной оценке мне могут поставить в вину, что я «плохо контактирую с остальными».

Я написала ответ, объяснив, что звонила по общему телефону, висящему на стене, а не с аппарата коллеги, что звонок был рабочим и что я постаралась завершить его как можно быстрее. Я поставила в копию Керка и Брента, поскольку только они присутствовали тогда в отделе.

Не прошло и минуты, как Брент мне ответил: «ХВАТИТ ВРАТЬ. Или нам надо встретиться лично?» Это не было похоже на приглашение спокойно все обсудить, как заведено у взрослых людей. Казалось, мы в школе и он грозит поколотить меня на переменке. Но была пятница, а в понедельник я уезжала на недельный курс по судебной антропологии. Я заранее спланировала, что уйду домой пораньше, потому что вечер выдался чудесный, и уже мечтала, как целую неделю буду заниматься черепами и слушать лекции. Я не хотела портить себе настроение.

Очевидно, отсутствие реакции от меня только распалило Брента, потому что через четверть часа он пинком распахнул дверь графического отдела и рванулся к моему рабочему месту.

– Где Бейли? – орал он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Когда ему сказали, что я уже ушла, он проревел:

– О да, пораньше уволокла свою трусливую мелкую задницу, да?

Брент очень гордился своими гигантскими габаритами и любил всех ими запугивать, но очень скоро ему предстояло за это поплатиться.

– Вообще-то, нет. У нее был заранее проставлен отгул на полдня.

Вся эта драма разворачивалась, пока я ехала домой, так что, когда у меня зазвонил телефон, я понятия не имела, чего ожидать. Я ответила, и глухой голос рявкнул в трубку:

– У тебя проблемы. – Потом раздался щелчок, и линия отключилась.

Какого черта?.. Без очков я не видела, с какого номера звонили, поэтому нажала на повтор, и трубку взял Брент. Ох, только не это! Я сразу же сбросила звонок.

Я забыла о нем, стоило мне выйти за двери, но он все-таки добрался до меня. Когда тебе угрожают на работе – это одно, но приставать ко мне еще и в свободное время – это уже за гранью. Я не собиралась мириться с этим дерьмом и понимала, что, если пройдет неделя, руководство снова заметет все под ковер.

Я развернулась на 180 градусов и поехала назад в офис, где прямиком прошла в кабинет Гэри. Он сразу понял, почему я тут. Пожав плечами, Гэри сказал:

– Не знаю, что я могу с этим сделать. Рона нет. Ты всегда можешь пойти к мистеру Бину.

Он был начальником секции, следующим в цепочке командования и тем самым человеком, который год назад ограничился устным выговором Бренту. Наверняка Гэри понимал, что я пойду дальше, потому что он знал меня. Я ни за что не оставила бы этого так. Либо руководство что-то сделает с Брентом, либо я сама.

Дверь кабинета мистера Бина была открыта, поэтому я заглянула и увидела, что у него сидит начальница отдела персонала нашей секции, ФЕЛИЦИЯ ГРЮЭЛ.

– Все в порядке, Лиза, входите, мы уже закончили.

Фелиция поднялась, собираясь уходить, но я сказала:

– Возможно, вам стоит остаться.

Это был вопрос как раз из сферы управления персоналом. Я не хотела все чересчур драматизировать, поэтому постаралась изложить свою версию коротко и спокойно. Я сделала глубокий вдох и начала:

– Несколько раз за последние два года я подвергалась вербальным и физическим угрозам со стороны коллеги, и я требую, чтобы этому был положен конец.

Теперь все их внимание было приковано ко мне.

– Объясните подробнее. Кто этот коллега? – спросил мистер Бин.

Кажется, он не удивился, услышав имя Брента. Начальника Брента вызвали в кабинет, и я еще раз все повторила. К счастью, все они выглядели шокированными и обеспокоенными. Я уже привыкла, что от меня отмахиваются, когда я пытаюсь поднять важный вопрос, – например, о моей физической безопасности.

После того как я вернулась с курса по антропологии, меня вызвал мистер Франко, начальник мистера Бина. Ого! Я уже не знала, не попала ли сама в неприятности; меня не было в офисе целую неделю. В нормальных условиях, когда приходишь в кабинет большого начальника, он сидит за своим большим дубовым столом, а тебе указывает на шаткий стульчик с другой стороны. Но не в этот раз. Мистер Франко поднялся и поприветствовал меня, пожал мне руку и сел со мной рядом.

Наверняка где-нибудь на странице 101 в правилах обращения с персоналом, которые он держал под рукой, рассказывалось, как демонстрировать подчиненным дружелюбие. Особенно тем подчиненным, которые могут тебя засудить.

– Расскажите мне все.

Когда я закончила говорить, то заметила, что у него на щеках так и ходят желваки. Да, с таким человеком шутить не стоит. Он заверил меня, что разберется и Брент больше не будет никого запугивать и досаждать другим сотрудникам.

Мне так и хотелось сказать моему начальству «я же вас предупреждала», но, какое бы наказание Брент ни понес, его оказалось недостаточно, чтобы положить конец его вспышкам.

Кроме того противостояния с Брентом, все остальное в реорганизации меня только порадовало. Наглядные доказательства и документирование мест преступлений остались за графическим отделом, а дизайн и лицевые аппроксимации отошли к отделу фотографии. Количество черепов, поступавших в лабораторию, росло по экспоненте. Раньше в год мы делали две-три аппроксимации, но теперь у нас с Уэйдом хотели узнать, справимся ли мы с десятью-пятнадцатью. «Вас это устроит?» – спросили они. Да вы шутите! Мы были в восторге.

Я приложила много усилий, чтобы завоевать себе репутацию специалиста в сфере лицевой аппроксимации, прежде чем Уэйд пришел в наш отдел. Он был хорошо известен в среде судебных художников и считался экспертом. Но если кто-то ожидал соперничества между нами, он просчитался. Мы стали единомышленниками, а не противниками. Теперь у меня был коллега, столь же увлеченный черепами и лицевой аппроксимацией, как я. Я могла вбежать в его загородку и воскликнуть:

– О боже,