«Верный Вам Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии. 1933–1938 годы. Книга 3 - Михаил Николаевич Алексеев

class="p1">Изучение всей истории японской агрессии со времени японо-китайской войны 1894–1895 гг., и анализ последнего отрезка истории – 1931–1936 гг. – в одинаковой степени показывают, что континентальное и маринистское направления японской агрессии тесно связаны между собой, не могут рассматриваться изолированно и что каждый успех в одном из направлений неизбежно влечет за собою необходимость дальнейших шагов в другом направлении. …

Уже начало маньчжурской оккупации в 1931 г. повлекло за собой движение японских войск на Цзиньчжоу и попытку захвата Шанхая, усиление японской активности в Северном Китае и усиление нажима на нанкинское правительство. По мере того, как японский империализм закреплялся в Маньчжурии, его пропагандисты разбалтывали дальнейшие планы японской агрессии: „Маньчжурия, – писал официозный орган японского министерства иностранных дел (приложение к „Japan Times“ от 30.IV.1933 г. – Прим. авт.), – это жизненная линия японской империи, но его источник сырья и рынок для фабрикатов лежит много южнее этой территории – в районах южной Азии, в Малайских штатах, Голландской Индии и на островах южных морей… Развитие Маньчжурии, естественно, увеличит торговлю между Маньчжурией и Японией, но тогда Японии придется искать где-либо в другом месте рынков сбыта для фабрикатов, сделанных из маньчжурского сырья… Линия экономического расцвета лежит в Южной Азии. Обширные территории и огромная продукция этого района ждут лишь приложения японской силы…“.

Однако южная часть тихоокеанского бассейна привлекает японских империалистов не только как рынок сбыта, но и как источник сырья. Пять лет хозяйничанья в Маньчжурии обнаружили, что эта новая японская колония отнюдь не в состоянии быстро и целиком разрешить проблему дефицитного сырья для японской промышленности. По этому поводу „Токийская Ассоциация свободной торговли“ недавно заявила: „Сырье, в котором Япония нуждается, – это хлопок, шерсть, минералы, нефть и каучук. Ни один из этих видов сырья не может быть обеспечен Маньчжурией или Северным Китаем“.

Итак, Маньчжурия (и даже Северный Китай) не может удовлетворить аппетиты японского империализма ни как источник сырья, ни как рынок сбыта.

С этой точки зрения захват Маньчжурии является только подготовительным шагом к осуществлению всей паназиатской программы японского империализма, шагом к закреплению японского контроля и на север и далеко на юг от Маньчжурии»[514].

«Не подлежит сомнению, – писали авторы монографии „Когда Япония будет воевать“, – что на нынешней исторической стадии центр тяжести внешней политики японских агрессивных кругов заключается в подготовке войны против Советского Союза. Но совершенно очевидно, что даже этот этап борьбы за осуществление японских паназиатских планов включает в себя необходимость развития японской агрессии в собственно Китае и во всем тихоокеанском бассейне. События последнего года (1936-го. – М.А.) еще раз подтверждают это. Не случайно, что в 1935–1936 гг. одновременно с обострением японской агрессии на севере (провокации против МНР, оккупация Северного Китая) японские морские круги форсируют подготовку японской агрессии в южном направлении. Огромные суммы, затрачиваемые на расширение японского флота, являются материальной базой, так называемого „нового курса“ японской морской политики, выраженной в следующей формуле: „Оборона на севере и продвижение на юге“. На деле, разумеется, речь идет о наступлении и на севере, и на юге. Адмирал Нагано, новый морской министр, чрезвычайно активно подготовляет японскую агрессию в „южном направлении“, хотя отнюдь не противопоставляет ее задаче подготовки войны против СССР.

На последней сессии парламента (май 1936 г.) министр колоний Нагата и министр иностранных дел Арита солидаризировались с устремлениями военно-морских кругов в „южном направлении“»[515].

«Японская агрессия в Северном Китае лучше всего показывает, как глубоко ошибаются те реакционные империалистические круги Англии и США, которые надеются локализовать японскую агрессию на материке в одном – „северном направлении“, т. е. антисоветском, – направлении»[516]. – Отмечали Е. Иоган и О. Танин.

Авторы книги «Когда Япония будет воевать» при оценке темпов и размаха подготовки антисоветской войны, отмечают следующее: «… среди японской буржуазии существуют влиятельные и не малочисленные группы, которые считают, что для обеспечения японских экономических интересов на Советском Дальнем Востоке более надежным, имеющим большие шансы на успех является не военная авантюра, а путь укрепления и развития японо-советских экономических отношений.

Сдержанность, по крайней мере, в вопросе о сроках антисоветской войны среди известных групп японской буржуазии питается рядом более существенных соображений, чем надежды на получение экономических выгод мирным путем.

Решающее значение имел огромный рост политической, экономической и военной мощи Советского Союза и рост его международного авторитета. Влиятельные группы в лагере господствующих классов Японии уже с 1933–1934 гг. стали сознавать, что война с Советским Союзом, какими бы заманчивыми не представлялись цели этой войны, может закончиться катастрофой для Японской империи»[517].

Казалось бы, понимание рисков, с которыми будет сопряжена война с Советским Союзом, появилось и у военного руководства. В «Памятке о русско-японской войне», выпущенной военным министерством Японии в феврале 1936 г., РККА характеризовалась следующим образом:

«Дух, боеспособность, культурность и сплоченность Красной армии несравнимы с царской армией, которая раздиралась противоречиями между солдатами и офицерством… Технически передовая Красная армия опирается на хорошо развитую в результате выполнения пятилеток военную промышленность и тяжелую промышленность вообще…»[518].

18 февраля 1936 г. японский кабинет заслушал специальный доклад военного министерства о состоянии вооруженных сил СССР на Дальнем Востоке. Японские газеты передавали содержание этого доклада в следующих выражениях:

«Дальневосточная Красная армия насчитывает 200 тыс. человек. Она вооружена 900 самолетами, в том числе сверхтяжелыми бомбардировщиками, 900 танками и свыше 500 броневиками.

С 1932 г. Советы выстроили форты известные под названием „точек“ на стратегических пунктах вдоль границы. Общая стоимость этих работ оценивается свыше 1,6 млрд. иен. Сейчас уже имеется свыше тысячи „точек“ … Прогрессирует развитие морской базы во Владивостоке, где уже имеется свыше 50 подводных лодок и некоторое количество других кораблей… Военная пропускная способность железных дорог на Дальнем Востоке увеличилась вследствие прокладки вторых путей Сибирской железной дороги. Сейчас пропускная способность в 5–7 раз больше, чем во время русско-японской войны.

В результате пятилетнего плана военная промышленность СССР революционизирована, и этот процесс еще больше усилился стахановским движением, которое за последнее время сделало заметные успехи»[519].

Капитан Мияке Цюдзи в статье, опубликованной «Асахи» еще в марте 1933 г. писал:

«Так как расстояние между Владивостоком и Токио составляет примерно 1000 км, то советские бомбовозы могут легко перелететь через Японское море, произвести бомбардировку разных пунктов на острове Хонсю и вернуться обратно во Владивосток. Подводные же лодки в случае нужды могут перерезать связь между Японией и континентом и нанести ущерб внешней торговле Японии. Говорят, что с давних пор идеи русских о войне заключаются в том, чтобы одновременно с началом войны крупными воздушными силами произвести бомбардировку важнейших городов и промышленных центров неприятеля и в самом начале лишить этим неприятеля намерений воевать. Если это является