Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

Фундаментальной особенностью Римской империи было то, что хотя она и подразделялась на провинции, в реальности ее образовывала совокупность относительно самоуправляемых городов-государств, каждый из которых располагал обширным «хинтерландом». Патриотизм означал любовь скорее к родному городу, чем к Империи. Обыкновенно свободные представители каждой общины довольствовались обладанием чисто местными политическими правами, а те неримляне, которые получали римское гражданство, редко отправлялись голосовать в Рим. Как показывает пример Помпей, упадок народных собрании в столице отнюдь не означал, что схожие процессы протекают в остальных городах империи. Большинство италийских муниципалитетов имели сенат (curia), а большинство восточных городов — совет (boulé), которые издавали местные муниципальные постановления, и собрания (comitia, ekklesia), которые избирали магистратов. От каждого магистрата ожидали, что он предоставит городу значительные денежные средства (summa honoraria, от honos — «должность») в ответ на оказанную ему честь, а обычай требовал от него время от времени выделять известные суммы из своего состояния на публичные игры или благотворительность. Поскольку исполнение должностых обязанностей никак не оплачивалось, демократия — или аристократия — свободных почти повсюду превратилась в олигархию богатства и власти.

На протяжении двух столетий, от Августа до Аврелия, италийские муниципалитеты процветали. Конечно, основную массу их жителей составляли бедняки — природа и привилегии позаботились об этом; и все же ни до, ни после этого времени, если верить истории, богатые не делали так много для бедных. Практически все расходы на городские службы, постановку драм, зрелищ и игр, строительство храмов, театров, стадионов, палестр, библиотек, базилик, акведуков, мостов и бань, на то, чтобы украсить город арками, портиками, картинами и статуями, — ложились на плечи богачей, и в первые два века существования империи эти филантропические акции проводились в обстановке патриотической конкуренции, зачастую разорявшей семьи особенно щедрых жертвователей или целые города, не желавшие отказаться от благотворительности. В голодное время вполне обычным делом для состоятельного человека было приобретение продовольствия и бесплатная его раздача среди бедняков. В особых случаях он мог обеспечивать сограждан даровым вином или маслом, устраивать публичные банкеты или денежные раздачи для всех граждан, иногда для всех жителей города. Сохранившиеся надписи изобилуют упоминаниями о подобных щедротах. Некий миллионер подарил Альтину (Венетия) 1 600 000 сестерциев на строительство публичных бань; состоятельная дама построила храм и амфитеатр для Казина; Десумий Тулл подарил Тарквиниям бани стоимостью пять миллионов сестерциев; Кремона, разрушенная войсками Веспасиана, быстро отстраивалась благодаря взносам частных граждан; два врача истощили свои состояния, осыпая подарками Неаполь. В густонаселенной Остии Луцилий Гемала пригласил на обед всех ее обитателей, вымостил длинный и широкий проспект, отремонтировал и восстановил семь храмов, перестроил муниципальные бани и внес в городскую казну 3 000 000 сестерциев{1242}. В обычае богатых было приглашать большое число граждан на пир по случаю своего дня рождения, избрания на должность, свадьбы дочери, облачения сына в мужскую тогу или посвящения храма, подаренного общине. В благодарность за благодеяния город избирал дарителя на ответственные посты, голосовал за установление его статуи, за посвящение ему панегирика или надписи. Бедняки не позволяли подкупить себя этими дарами; они обвиняли богачей в том, что средства на филантропию те извлекают из эксплуатации, и требовали не строить столь нарядные здания, а раздавать более дешевое зерно, устанавливать поменьше статуй, зато почаще устраивать игры{1243}.

Если наряду с частной благотворительностью помнить и о делавшихся императорами пожертвованиях в пользу городов, о возведении зданий и ликвидации последствий катастроф за счет императорских средств, о публичных работах и службах, финансировавшихся из муниципальной казны, мы поймем, сколь многим могли гордиться славные италийские города в эпоху принципата. Улицы вымащивались, снабжались водостоками, украшались, общественный порядок поддерживался полицией, бедным предоставлялась медицинская помощь, за небольшую плату в частные дома по трубам поступала вода, малоимущие обеспечивались недорогой пищей, общественные бани нередко благодаря частным субсидиям работали бесплатно, семьям, не располагавшим достаточными средствами, выплачивались алименты на воспитание детей, строились школы и библиотеки, ставились пьесы, давались концерты, устраивались игры, способные затмить Рим своей безудержной пышностью. Цивилизация была в италийских городах не столь материалистична, как в Риме. Они соревновались друг с другом в строительстве амфитеатров, но они также возводили и благородные храмы, нередко не уступающие лучшим из римских святилищ{1244}, и рассеивали серость будней живописными религиозными празднествами. Они не скупились на приобретение произведений искусства и предоставляли свои залы лекторам, поэтам, софистам, риторам, философам и музыкантам. Они помогали гражданам поддерживать свое здоровье и чистоту, отдыхать и жить интенсивной культурной жизнью. Из них, а не из Рима вышло большинство выдающихся римских писателей, отсюда происходят некоторые из прекраснейших скульптурных шедевров, хранящихся в наших музеях, — такие, как Нике из Неаполя, Эрот из Центумцелл, Зевс из Отрикол. Они содержали столь же многочисленное население, как и их преемники в прошлом веке, и обеспечивали ему беспримерную безопасность от бед войны. Два первых века нашей эры стали свидетелями высочайшего расцвета этого великого полуострова.

ГЛАВА 22

Обустройство Запада

I. РИМ И ПРОВИНЦИИ

ПЯТНОМ на благополучии Италии — не говоря о системе эксплуатации рабов, общей для всех государств древности, — была ее частичная зависимость от эксплуатации провинций. Италия была свободна от налогов потому, что необходимые суммы взыскивались с провинций в виде податей и поборов. Именно провинции были в известной мере одним из главных источников благосостояния италийских муниципиев. До Цезаря Рим откровенно зачислял провинции в разряд порабощенных территорий; все провинциалы, за исключением немногих обитавших в провинциях римских граждан, являлись людьми второго сорта; все их земли были собственностью римского государства и предоставлялись для возделывания императорским правительством, которое в любой момент могло пересмотреть условия аренды. Чтобы уменьшить вероятность восстаний, Рим расчленял завоеванные области на небольшие государства, запрещал провинциям вступать в прямые политические контакты друг с другом и всюду стоял на стороне имущих против бедняков. Divide et impera — таким был секрет римской власти.

Возможно, Цицерон несколько преувеличивает, когда, бичуя Верреса, изображает средиземноморские народы совершенно обездоленными при Республике: «Все провинции скорбят, все свободные народы громко возмущаются, все царства протестуют против нашей жестокости и алчности; от океана до океана не найдется такого места, сколь бы отдаленным или глубоко запрятанным оно ни было, которое не испытало бы на себе нашей жадности и нашей несправедливости»{1245}. Принципат обращался с провинциями куда более либерально не столько из благородства, сколько из рачительности. Налоги стали менее обременительными, уважались местные языки, религии и обычаи, допускалась свобода слова в пределах, не затрагивающих верховную