250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

у шантажиста, присутствовал при дикой сцене, разыгравшейся между Ржевским и его женой. Спадасин дошел до того, что, не стесняясь присутствием Гейне, стал бить женщину. Та кричала: «Я тебя выдам!», пыталась уйти из квартиры, но Ржевский бросился за ней с револьвером, грозя убить ее, если она «погубит» его.

Тонкое чутье Белецкого вело, однако, усиленную слежку за приближенным министра. Приставленый к Ржевскому агент прежде всего сообщил своему начальству, что он ведет подозрительный образ жизни, у него «жена», два выезда, роскошная квартира, у жены очень дорогие брильянты. Надзор за Ржевским был усилен. Довольно скоро обнаружилось, что, пользуясь положением помощника уполномоченного Красного Креста по Западному фронту, он торговал разрешениями на внеочередные отправки вагонов…

В конце января Ржевский обратился к Белецкому с просьбой выдать ему и жене заграничный паспорт. В этом было отказано, и паспорта пришлось взять в обычном порядке через градоначальство. Отъезд Ржевского был обставлен величайшей тайной и им самим, и министром. Никто в министерстве не должен был даже и догадываться. Никто… но не Белецкий, который хотел знать и знал все: в его распоряжении сотни агентов.

Опытная ищейка и бюрокат, Белецкий понял, что Ржевского надо было уличить официально, чтобы потом иметь неоспоримый документ. Поэтому на Белоострове было инсценировано недоразумение, приведшее к протоколу.

Еще подъезжая к станции, Ржевский ввязался в вагоне в спор с каким-то жандармским офицером, закончившийся столкновением, после которого офицер пригласил жандармские власти Белоострова составить протокол.

На вопрос о звании Ржевский ответил:

– Состою чиновником особых поручений при министре внутренних дел.

Таким образом, инкогнито было раскрыто.

Ржевский почему-то особенно интересовался, кому именно будет направлен протокол.

Ему ответили:

– Сенатору Белецкому.

– Кому угодно, только не ему! – горячо запротестовал Ржевский.

Он прибыл в Христианию с паспортом на имя Артемьева, чем и думал замести свой след. Там он без труда вступил в переговоры с Илиодором, не зная, что последний уже продал рукопись со всеми подлинными документами за 40 000 р. с обязательством со стороны купившего предать все гласности немедленно вслед за прекращением европейской войны. У Илиодора оставалась копия, причем копии документов и фотографии с них были засвидетельствованы нотариусом. Условия Илиодора были очень определенны: 40 000 р.

Когда разговор перешел на вторую тему – как развязаться с Распутиным, Илиодор дал согласие вызвать из России преданных ему людей для получения ими от него инструкций, плана и гонорара, который и должен был быть предварительно вручен ему в сумме 60 000 р.

Все шло как по маслу.

Между тем в тот же день, 4 февраля, Гейне отправился к темному аферисту Адольфу Симоновичу Симановичу, очень близкому с Распутиным, рассказал все, что знал об опасности, грозившей всесильному хлысту, и просил Симановича принять все возможные меры для своевременного предупреждения не только самого Распутина, но и вообще всех, кого надо. Оба решили поехать к «старцу». Там Гейне повторил свой рассказ. Распутин поручил ему безотлагательно сообщить обо всем Симановичу и простился с ними очень встревоженный. Вырубова кинулась к Хвостову… Министр побледнел, остолбенел, быстро оправился и посоветовал ей уговорить Распутина оставить на время столицу. Распутин отверг это предложение.

На следующий день, 5 февраля, он вызвал Симановича по телефону. Симанович застал у него Вырубову. Вызвали Гейне. После совещания все разъехались. Через час к Распутину явился постоянно охраняющий его жандармский полковник Комиссаров и заявил, что совершенно неожиданно Хвостовым охрана отменена. Распутин посылает Симановича к Вырубовой с письмом в собственные руки Александры Федоровны.

Торжествовавший и уже предвидевший свое обогащение Ржевский беспокоился, однако, исходом белоостровского столкновения и, возвращаясь через Белоостров, осведомился у полковника Тюфяева, кому послан протокол.

– Товарищу министра Белецкому.

– Ну, мы с вами сочтемся! Будете вы меня помнить!!

Приехав в Петроград, Ржевский прямо с вокзала явился к Хвостову, доложил ему обо всем и, как только предъявил записку Илиодора с его условиями, тогда же возвращенную ему министром, получил от него талон на 60 000 р. золотом. Вдруг Ржевский узнает, что Белецкий поручил жандармскому полковнику Савицкому произвести формальное расследование его вагонных махинаций. Красному Кресту дано было понять, что надо спешить отчислением такого господина. На 10 февраля было назначено слушание этого дела в особом совещании.

Ржевский – к Белецкому:

– Ваше превосходительство, я получил от министра секретную командировку за границу…

Белецкий схватил Ржевского за руку.

– Как же вы смеете рассказывать мне об этой командировке, даже упоминать о ней, если она была секретная?!

– Позвольте, ваше превосходительство, подойти к этому вопросу с другой стороны. На днях я проезжал через Белоостров, и по поводу какого-то пустячного столкновения был составлен обо мне протокол и затем направлен на ваше имя.

– Как же вы назвались тогда?

– Своей настоящей фамилией и прибавил, что состою при министре.

– Можете ли вы после этого служить в департаменте! Вы сами говорите, что командировка была секретная. Как же вы, после того как вас расшифровали в Белоострове, не вернулись в Петроград и не заявили министру: «Посылайте другого, я не могу исполнить возложеного на меня поручения, я расшифрован»? Впрочем, оставим ваши секреты. Вы лучше откройте мне другую тайну: объясните, как, получая 500 рублей в месяц, вы умудряетесь держать два выезда и дарить женщинам бриллианты?

– Ваше превосходительство, у вас не совсем точные сведения…

– Нет, у меня совершенно точные сведения. Я могу даже поименно перечислить те фирмы, которым вы продавали наряды на вагоны…

Ржевский побледнел.

– Ваше превосходительство, я это делал больше с гуманной целью. На Петроград надвигался голод, и я хотел помочь борьбе с продовольственной нуждой.

– Вы – человек, обманувший доверие начальства и опустившийся до уголовщины…

Ржевский совершенно растерялся.

– Ваше превосходительство! Что ждет меня?

– Сибирь! Я завтра же войду в особое совещание при министре внутренних дел с представлением о высылке вас туда, как порочного лица.

– А что же будет с людьми, которых я нанял?

– Совершенно не интересуюсь этим. Не я поручал вам нанимать их, и не я буду делать вам указания, как поступить с ними.

Произведя соответствующее впечатление, Белецкий требует, чтобы Ржевский в его присутствии написал Симановичу признание в поручении министра, моля его предупредить Распутина о грозящей тому смерти. Получив это письмо в свои руки, Белецкий торжествовал. Ржевский бросился к своему покровителю. Министр понял встречную интригу своего товарища и счел за лучшее умыть во всем руки и предать своего спадасина…

Еще днем Распутин вызвал Симановича и сказал, что редактор «Колокола» Скворцов уже спрашивал, не убит ли он… Жандармы рекомендовали ему обратиться к военной власти. Симанович был послан с письмом к Вырубовой. Последняя поручила