250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке

Мясоедов производил за границей розыски «свидетелей» для Сухомлинова, а Богров, по поручению Кулябки, являлся к В.Н. Бутовичу в Ницце с предложением «мирной» уступки жены.

Участие всей этой компании в бракоразводном деле Бутович связало Сухомлинова по рукам и ногам. Когда он стал военным министром, члены компании продолжали всячески эксплуатировать свою связь со всемогущим сановником.

Так, например, Мясоедов продолжал оказывать услуги его жене, был своим человеком в доме, диктовал от имени министра статьи и заметки для газет. Когда А.И. Гучков публично бросил Мясоедову обвинение в шпионстве, тот заставил Сухомлинова выступить с защитой его «доброго» имени. Несомненно, благодаря Сухомлинову Мясоедов и в нынешней войне занял видное положение в штабе X армии.

Сухомлинов оказывал покровительство и Альтшиллеру, ставшему столь близким человеком, что во время своих заграничных поездок он останавливался на его даче под Веной, где останавливался также и Мясоедов.

Когда началась война и Альтшиллер, как австрийский подданный, подлежал высылке, Сухомлинов дал за него поручительство, и Альтшиллер был оставлен на свободе. Вскоре были получены компрометирующие сведения о его деятельности в качестве немецкого агента, но к этому времени Альтшиллер был уже в Вене.

Заняв пост министра, Сухомлинов стал устраивать родственников Бутович. Так, инженер Гошкевич получил назначение чиновником особых поручений при Министерстве торговли, но главным образом занимался содействием в получении всяких поставок по военному ведомству. Одновременно Гошкевич числился агентом по получению заказов для киевского южнорусского завода, главным акционером которого состоял Альтшиллер.

Интересно отметить, что уже в разгаре нынешней войны (приблизительно в начале 1915 г.) у полковника Мясоедова произошла, по-видимому, размолвка с Сухомлиновым. Он прислал в Киев В.Н. Бутовичу предложение купить у него документы, компрометирующие Сухомлинова. Тот оставил это письмо без ответа. Вскоре получилось второе письмо, в котором указывалась и определенная цена за документы – 10 000 р. И на это письмо Бутович не дал ответа и оба письма препроводил в подлинниках полтавскому предводителю дворянства М.И. Герценвицу, у которого хранятся все документы но бракоразводному делу Бутовича.

Итак, суд истории наступает… Правда, пока суд современников, и только над Сухомлиновым, но это – первая ступень в общий суд истории над всеми его сподвижниками. Сухомлинов не должен стать козлом отпущения; очень близоруко раздувание ненависти только против него, оправдываемое разве только чисто цензурными условиями, в которые поставлена современная печать. Сухомлинов – это знамя, это – хоругвь плеяды лиц, большой группы предателей родины, государственных маклаков, шарлатанов, людей, не имеющих ничего святого в своей общественной и политической деятельности. Он не хуже и не лучше трех-четырех сотен сановников всякого ранга, он только первым попался на зуб общественной справедливости и чести… Хочется верить, что Немезида постигнет всех их, кого при жизни, кого в гробу, но… но создадим ли мы такой строй, при котором станут немыслимы такие люди как массовое явление? – вот вопрос, неотступно преследующий каждого русского.

► Сегодня министр внутренних дел Штюрмер циркулярно шифром телеграфировал губернаторам: «Прошу не пропускать в газетах статей о Хвостове, Белецком, Сухомлинове, Ржевском». Начальник штаба Минского военного округа запросил Алексеева, принять ли это к исполнению. Алексеев запросил Штюрмера, устанавливает ли он новый порядок своих сношений с военной цензурой или будет придерживаться уже установленного, то есть сообщения всего в Ставку, а отсюда уже дальше? Вследствие письма председателя Совета министров от 6 марта сделано было исключение из этого порядка только для главного начальника Петроградского военного округа, которому представлено право принимать необходимые по военной цензуре меры вслед за сношением с министром внутренних дел, не ожидая приказаний по команде.

9-е, среда

Доклады царю обставляются все большей тайной: приказано никого не допускать входить в соседнюю комнату, а Ассановичу, Пиковскому, Корсуну и Кудрявцеву – уходить в другое место и дверь из журнальной комнаты запирать на ключ.

► Сегодня Эверт прислал запись своего разговора по Юзу с Рагозой. Он очень длинен, как и все аппаратные разговоры, но суть такова: Плешков действует неудачно, идет в атаку без достаточной подготовки артиллерией, зря уничтожает войска, утомляет их постоянными ненужными передвижениями, не пускает в дело массу, хотя и имеет ее; он сам и его помощники делают что могут, но способностей военачальников лишены; Рагоза, как и Эверт, со всем этим согласен. Указано также, что до боев генералов мало знали, менять их теперь – значит окончательно расстроить управление в ответственный момент. Рагоза предлагал приостановить весь маневр группы Плешкова, экстренно сосредоточить к вечеру 9 марта войска в другом месте и ударить на немцев неожиданно; Эверт отверг это в идее, сказав, что не любит бросать начатое, но что, впрочем, вообще предоставляет Рагозе распорядиться, так как на нем лежит ответственность за операцию, порученную II армии; Рагоза не настаивал; он еще просил Эверта принять меры для более удобной и скорой эвакуации раненых и доставки снарядов, находя, что и та и другая идут неудовлетворительно.

В общем, дело неважно. У 5-го армейского корпуса успех, и царь приказал благодарить его за мужество, стойкость и геройство. Потери в эти дни большие.

► Голомбиевский помнит Алексеева еще подполковником в должности заведующего мобилизационным отделом военно-ученого комитета Главного штаба. Дело было серьезное и весьма секретное. У Алексеева, очень не любившего «штатов», был всего один писарь Завьялов, но он сам все делал и писал, а Завьялов мог прирабатывать у нотариуса Андреева, получая от штаба 120 р. в год наградных, и благословлял своего начальника. Алексеев никогда ни с кем особенно не дружил, но со всеми был в добрых отношениях. Каким он был тогда, таков он и теперь, – никакой перемены, та же простота. Другое дело Кондзеровский, – тот при производстве в генералы сразу надулся и постепенно надувается все больше. Надулся и Мышлаевский, когда получил повышение после должности дежурного генерала Главного штаба.

► Ассанович телеграфировал Мочульскому для Владиславлева, что расходы «Нордзюда» в Бухаресте на информацию (газет) за январь и февраль не утверждены Пустовойтенко, так как составляют сумму, не соответствующую качеству сведений, хотя по количеству и обильных. «Сообщите ему распоряжение прекратить дальнейшие расходы на информацию, пока не рассчитается со старыми долгами. Варшава нам не нужна, так как дает сведения, ничего не стоящие. Завтра высылаю для Бухареста аванс на 2 месяца, всего 2500, и ранее 1 мая он больше рассчитывать не может».

► Жилинский сообщил Алексееву, что в союзном военном совете обсуждалось отозвание французских и английских войск из Салоник; он был против, потому что сейчас их все равно перевозить нельзя, так как суда заняты перевозкой пяти английских дивизий из Египта; вскоре